Книги, похожие на «Светлана Игоревна Бестужева-Лада, Люди искусства»

Несмотря на непрестанный поиск, эксперименты, Александр Горностаев был и остается глубинно русским, национальным поэтом. Всегда стоявший за прогресс формы, за аналитический, филосовско-исследовательский характер содержания стиха, он генетически происходит из есенинско-васильевской традиции Великого Созерцания, и, погоняя эволюцию литературы, сам же, в духе хрестоматийного славянского противоречия, осаживает её, как лихую тройку: Ещё с прогрессом чуточку помедлите, позвольте на заре увидеть мне…

Нужна ли литературному творчеству цензура? …Автору думается, что, вероятно — и полезен будет какой-ниб. бенкендорф. Но чтобы непременно — умный, талантливый, принципиальный и объективный государственник и профессор, умеющий блюсти нравы общества. Но как расплодится по перифериям-областям эрзац-бенкендорфов — и что с ними делать? Каким дустом тогда выводить?..

«За месяц до первой мировой войны в Лейпциге открылась всемирная выставка книгопечатного искусства… Сначала я попал в мрачную пещеру, где люди каменного века при свете факелов вырубали на скале сцену охоты на бизона – вернее, об охоте на него, – и мне хотелось снять шляпу: передо мною писатели нашей планеты…»

«Так, как умел доставать поэт Пафнутьев, научиться невозможно. Удивительное дело: он был навязчивым, но не был противным. Может быть, я жестоко ошибаюсь и на самом деле все было совершенно иначе, но пусть на это безобидное создание не поднимались ни рука, ни нога не только участников литературного процесса и процесса обучения участию в этом процессе, но и самого отмороженного и злобного гопника…»

Сергей Круглов – поэт и священник, живет и работает в Минусинске. Своим творчеством демонстрирует традиционное для русской литературы тяготение священной нравственности к профессиональной литературе и самой литературы – к нравственному наставничеству. В поэзии Круглова эти полюса, разошедшиеся в последние годы на катастрофическое расстояние, создают энергию напряжения, в котором слово современного пастыря и слово поэта, обретают новое единство.