Книги, похожие на «Сергей Булгаков, Иван Карамазов как философский тип»

«Со времени Руссо никто в Европе не говорил таких дерзостей европейской цивилизации и современному „прогрессу“, как Ницше…»

«В 1787 году, за два года до революции, перед королевской академией „Надписей“ было произнесено, в память одного из, знаменитых писателей того времени, , начинавшееся следующим образом: „Пятнадцать веков весь мир был подернут густым мраком; всякий свет погас; источники нравственности были отравлены; под именем политики чествовалось искусство порабощать и обманывать людей; это пагубное искусство было облечено в точные формулы, и развращенные писатели научали честолюбцев быть несправедливыми по принципу и систематично коварными…“»

В наши дни знаком решительного одобрения некоторого мнения, идеи, мировоззрения служит указание на их «научность». Однако искусство правильного мышления должно быть поставлено выше научной выучки. Школу мысли человек проходит (или не проходит) еще прежде, чем становится «специалистом». Специалист, не имеющий мнений о глубинных вопросах жизни, неполноценен, несмотря на все свои знания. Итак, будем мыслить о самом важном, чем не стыдилась заниматься прежняя философия.

Настоящая статья посвящена книге А. Дроздова «Опыт системы нравственной философии», вышедшей в 1835 году. Главная тема статьи – личность и общество, сущность этики. Белинский начисто отрицает добродетель без заслуги, без борьбы за нравственное совершенство; так называемое «фихтенианство» он понял крайне своеобразно, он не извлек из него никаких новых выводов. Его искания в этот период определяются стремлением найти путь к преобразованию «гнусной российской действительности» николаевского времени. Но путь этот ясен для него только в области абстрактных идей.

«Наука в Германии представляет в настоящее время характер в высшей степени любопытный. Почти исключительно вращаясь до сего времени в теоретическом, отвлеченном направлении, – она теперь с какою-то жадностию обратилась к сфере практической, или, точнее сказать, она стремится осуществить результаты эти в жизни. Потому тот бы весьма ошибся, кто стал бы считать немецкие романы, повести, стихи – вообще беллетристику – представительницею современной германской литературы. Нет, интересы современной Германии так расширились, достигли такой упругости и возвышенности, что форма художественного произведения стала слишком сжатою для них…»