Книги, похожие на «Виктор Некрас, Жребий изгоев. Всеслав Чародей – 1»

Мой рассказ об истории Джунгарии и Казахстана со страшными войнами, злодеяниями, от которых мороз по коже. Но в то же время и добродетелями. Рассказ об эпохе, где каждый каждому был враг, где даже родственники убивали друг друга, а женщины были воительницами и лили кровь врагов наравне с мужчинами. Но при этом это была эпоха, в которой ценились преданность, любовь и дружба.

«…Чем больше людей продвигается в воинской колонне, тем медленнее эта колонна перемещается. Эту известную прописную истину князь-воевода Дражко знал уже давно, с тех самых пор, когда впервые сел в седло и возглавил первый свой полк. Было это еще в земле лужицких сербов, когда в результате заговора бояре убили отца Дражко, и будущий князь-воевода со своим полком спасал мать, вывозя ее к сестре, матери князя Годослава. Большой полк продвигался медленно. И Дражко, не имея боевого опыта, взяв с собой только три сотни, прорывался через поля и леса через земли союзных восставшим изменникам лютичей. Пробился, проведя два победоносных боя, оставил мать уже в княжестве бодричей, и вернулся к своему полку, чтобы и его вывести. И вывел. С тяжелыми боями, медленно, но все же вывел. От полка к тому времени осталась только половина. Половина уже могла продвигаться быстрее и незаметнее. Это, малое количество воев, их и спасло, еще тогда понял Дражко.Именно потому он взял из своей сотни сопровождения только десяток стрельцов, которые имели легкое вооружение и легкую броню, и именно с ними отправился назад в Кореницу. И приказал остаткам своего сопровождения, куда входила полусотня конников и три десятка стрельцов, поскольку один десяток был отправлен в Кореницу раньше, по возможности быстро следовать ускоренным походным маршем в том же направлении, что и он. Сам же с десятком стрельцов сразу погнал коней. По времени года дорога была и не пыльной, и не грязной – зимних дождей давно не было, и потому маленькая группа могла поддерживать достаточно высокую скорость. И даже ветер, который пришел совсем недавно вместе с легкой поземкой, и старался иссечь лицо, не сильно мешал. Ветер дул с полуночной стороны, и был откровенно сырым, неприятным. Наверное, человеку, передвигающемуся пешком, причем, неторопливо, без напряжения, ветер и был бы излишне неприятен. А конникам, которые постоянно в напряженном движении, несмотря на то, что передвигаются сидя, ветер был не так и страшен, хотя он соединял в противодвижении собственную силу и скорость всадников, тем не менее, напряженная скачка не давала возможности замерзнуть даже на ветру. От быстрой скачки тело напрягалось, кровь начинала бегать по венам, и это согревало. Только лицо страдало – краснело от ветра…»

«…У нас хорошо знают княгиню Наталью Петровну Голицыну, урожденную графиню Чернышеву, которая послужила А.С. Пушкину прообразом для его «Пиковой дамы». О дочери ее Софье, ставшей графиней Строгановой, которая не умерла до тех пор, пока не завершила перевод дантевского «Ада», я уже писал, но у нас плохо извещены о сыне «пиковой дамы», который почтительно вскакивал перед матерью и садился лишь с ее сиятельного дозволения…»

Когда-то – полвека назад! – он отказался от любви ради обладания волшебными способностями. Теперь, на пороге ухода из жизни, он проклинает принятое тогда решение. Ему нужно снова увидеть Её, чтобы покаяться. И, хотя бы ненадолго, – вернуться в прошлое...