Книги, похожие на «Глеб Иванович Успенский, Затруднения купца Тараканова»

«В квартире Устиньи Федоровны, в уголке самом темном и скромном, помещался Семен Иванович Прохарчин, человек уже пожилой, благомыслящий и непьющий. Так как господин Прохарчин, при мелком чине своем, получал жалованья в совершенную меру своих служебных способностей, то Устинья Федоровна никаким образом не могла иметь с него более пяти рублей за квартиру помесячно. Говорили иные, что у ней был тут свой особый расчет; но как бы там ни было, а господин Прохарчин, словно в отместку всем своим злоязычникам…»

Кнут Гамсун – признанный классик норвежской литературы, лауреат Нобелевской премии 1920 года. Мировую известность Гамсуну принес роман «Голод» (1890), поразивший читателей новаторским стилем и смелостью изложения. Роман «Мистерии» был создан после «Голода» и, по задумке писателя, должен был совершить переворот в норвежской литературе. Сюжет его весьма характерен для прозы Гамсуна: в небольшой городок со старинным мещанским укладом прибывает необыкновенный молодой человек, чье отношение к жизни и любви весьма далеко от общепринятой морали…«Мистерии» имели колоссальный успех и оказали влияние на многих писателей ХХ века, в числе которых был Генри Миллер, написавший: «На свете мало книг, к которым я могу постоянно возвращаться, и одна из них – гамсуновские „Мистерии“…» На русский язык роман был переведен Лилианной Лунгиной.

«Америка имеет девственные леса, девственную почву, а Москва имеет девственные улицы. Говорю о таких лесах и таких улицах, где ни разу не бывала нога человека. Я, по-настоящему, должен был бы показать, каковы именно эти леса, для того, собственно, чтобы читатель знал, как именно думать ему о девственности московских улиц; но в первом случае я рекомендую ему романы Купера, а во втором – мой собственный рассказ, и результат этой рекомендации будет таков, что из романов Купера он почерпнет настоящее понятие о девственности американских лесов, а из моего рассказа – о девственности московских улиц…»

«…Кибитка между тем быстро катилась, однообразно и мерно постукивая передком об уступы, выбитые копытами возовых лошадей. Дорога узенькою снеговой лентой бежала все вдаль и вдаль; колокольцы, привязанные к низенькой дуге коренника, будили оцепеневшую окрестность то ясным и отчетливым звоном, когда лошади бежали рысью, то каким-то беспорядочным гулом, когда они пускались вскачь; по временам этот звон и гул смешивался с визгом полозьев, когда они врезывались в полосу рыхлого снега, нанесенную внезапным вихрем, по временам впереди кибитки поднималось и несколько мгновений стояло недвижно в воздухе облако морозной пыли, застилая собой всю окрестность… Горы, речки, овраги – все как будто замерло, все сделалось безразличным под пушистою пеленою снега…»