Книги, похожие на «Голиб Саидов, Записки питерского бухарца»

Во всей моей гепталогии «Исповедь Идиота» я постоянно задаюсь вопросами: «Что с нами происходит и куда мы идём»? Так как при написании этой части книги мной были отключены все источники массовой информации, то в ней выражено именно моё видение происходящего вокруг нас, и я её назвал «Заблудшие души». Если вы ищете книгу, где можно от души посмеяться и погрустить, то «Исповедь Идиота 2» написана именно для вас.

На рубеже XIX-XX веков лучшим коньяком на рынке считался шустовский. Слава о нем распространилась не только в России, но и заграницей. Купец Николай Шустов в 1900 году инкогнито послал образцы коньяка на выставку в Париж. Жюри единодушно присудило неизвестному виноделу Гран-при, а узнав, что он не француз, настолько удивилось, что даже в порядке исключения даровало Шустову, единственному в мире иностранному виноделу, привилегию на бутылках со своей продукцией писать не «бренди», как это было положено, а именно «cognac». Больше такого права за историю коньячного производства не удостаивался никто.Уинстон Черчилль, который, как известно, всем напиткам предпочитал армянский коньяк, не упускал случая подразнить советскую власть, упорно заказывая себе шустовский. В год Черчиллю отправляли по 400 бутылок, из расчета одна бутылка в день, а остальное – для гостей. Коньяк для него в самом деле брали из особой бочки, заложенной на ереванском заводе еще Шустовыми. Но во всех сопроводительных документах советская власть упрямо поправляла Черчилля: «бывший шустовский».Однако купцы Шустовы прославились не только своим коньяком. Их можно без преувеличения назвать королями пиара за оригинальные рекламные кампании, приводившие к потрясающим результатам. В книге автор подробно рассказывает о каждой из них, а также о том, как жили и чем руководствовались в бизнесе представители этой знаменитой купеческой династии. Вдохновитесь знаменитыми свершениями великих предпринимателей России.

Эти правдивые истории происходили с разными людьми, которых объединяет одно. А именно — неистребимая тяга к поглощению всего того, что горит.