Книги, похожие на «Виктор Пронин, Встретимся на очной ставке»

— Понимаете, доктор, у моей жены очень тяжелый характер, злая она, нервная! — Я не могу в это поверить! — хитро улыбаясь, сказал Кузьма Валерьевич. Люська еще больше засмущалась и тихо пробурчала: — Ну да, чего греха таить? Всяко бывает… Да и работа у меня нервная. — Вот оно как! — притворно удивился доктор, — значит, надо все-таки нервишки-то подлечить! Есть у меня для вас замечательнейшее средство! Правда, еще не придумал название. Думаю, то ли «подобрин», то ли «несердин»…

Заштатный заводской фотограф Вадим Анфертьев до недавнего времени жил как все. Его устраивали и постоянные упреки жены, мечтающей о красивой жизни, и насмешки сослуживцев, и ни к чему не обязывающие отношения с кассиршей Светой. Но «тихий омут» только кажется тихим. Уязвленное самолюбие толкнуло Анфертьева на преступление: он решился ограбить заводскую кассу, а вину за преступление переложить на своего коллегу. Хладнокровный грабитель и не предполагал, что вместо ожидаемого счастья вместе с богатством на его голову свалятся самые настоящие беды…

Детективные романы Гоар Макосян-Каспер и Калле Каспера созданы в жанре классического детектива и связаны общими героями: писатель Кару при содействии жены-переводчицы Дианы помогает двоюродному брату-полицейскому расследовать преступления, свидетелями которых волей случая оказывается.Журналист Ханс Оя был человеком известным, но слава его была недоброй. Специалист по скандалам и разоблачениям, начиная от обвинений в сексуальных извращениях и кончая раскапыванием экономических махинаций, он обожал поливать свои жертвы грязью. В его статьях обязательно присутствовало нечто гаденькое: двусмысленные фразочки, пакостные намеки, иногда прямые выдумки. Так что неудивительно, что кто-то его, в конце концов, прикончил. Удивительно другое: акт возмездия расценили как убийство на бытовой почве. По подозрению была задержана жена…

Герой трагифарса «Мисима. Путь воина» — деревенский дурачок, возомнивший себя самураем. Один Бог знает, что с ним может произойти, — причем Бог не японский, а наш, родной… В центре политического памфлета «А быр-то наш!» проблема великодержавного шовинизма — смешного со стороны и ужасного изнутри. Рассказы «Каждому — свое» и «Перемена мест» — об оборотной стороне любви, способной уничтожить десятки человеческих жизней.