Книги, похожие на «Павел Флоренский, Все думы – о вас. Письма семье из лагерей и тюрем 1933-1937 гг.»

Дочь Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, Ариадна, талантливая художница, литератор, оставила удивительные воспоминания о своей матери – родном человеке, великой поэтессе, просто женщине, со всеми ее слабостями, пристрастиями, талантом… У них были непростые отношения, трагические судьбы. Пройдя через круги ада эмиграции, нужды, ссылок, лагерей, Ариадна Эфрон успела выполнить свой долг – записать то, что помнит о матери, «высказать сокровенное». Эти мемуары долгие десятилетия открывают нам подлинную Цветаеву.

Многотомник «Миг и вечность» посвящен рассказу о жизни и творчестве Натальи Евгеньевны Бажановой – политолога, историка, экономиста, публициста, педагога, дипломата, внесшего выдающийся вклад в изучение международных отношений, мировой экономики, этносов, стран, цивилизаций. При этом, хотя Н. Е. Бажанова находится в центре повествования, акцент сделан также на описание и анализ нашего многообразного, противоречивого, сложного и очень интересного мира.В четвертом томе изложена переписка, которую вели Бажановы, работая в КНР в 1982–1985 годах, с родными и близкими, остававшимися на Родине, а также выдержки из дневника Е. П. Корсакова, папы Натальи Бажановой. Эти материалы существенно дополняют панораму жизни нашего великого восточного соседа в тот драматический период, когда он встал на путь реформ, способствовавших превращению «Срединной империи» в сверхдержаву ХХI столетия.

Письма Чехова к женщинам занимают особое место в творческом наследии писателя. Его адресатами были те, кого он любил: Ольга Книппер и Лика Мизинова, а также многие выдающиеся женщины эпохи.Ироничные и теплые, язвительные и деликатные, коротенькие записки и подробные рассуждения открывают «классика русской литературы» с совершенно неожиданной стороны.

«Перекрестись! Какой тебе «Первый снег» возвратить? Я прошу его от тебя. Пожалуй, сажай его в «Сын Отечества», только без всякой подписи. «Уныние» – также, и паче: это род исповеди. Конечно, у нас никто не читает: пиши что хочешь, но иное и для себя мыслит вслух не должно. Сейчас получил я письмо от Мещевского, которое меня тронуло: он говорит о своей чахотке и близкой кончине. Неужели Жуковскому ничего сделать в пользу его нельзя, хотя через Павловскую, хотя через Аничковскую дорогу? Сделай милость, похлопочите! Он прислал, Жуковскому «Смерть Кесаря». Хорошо ли? Можно ли отдать на театр? Расшевелитесь! В таких делах только и есть жизнь, во всем прочем – тление; особливо же у нас, где бытию нельзя крылья расправить: надобно по земле перепархивать…»