Книги, похожие на «Порей Поргонтов, Возвращение ниндзя»

Книга повествует о трудном периоде жизни малоизвестного писателя, у которого недавно погибла жена. Все его переживания, эмоции, сложности, что встречались ему на этом пути, описаны в этой книге. Это душевная, вдохновляющая история, о мечтах, людях и жизни.

Петька Фрол — отвратительный пьяница, который долгие годы пил, гулял, разлагался морально и постепенно опустился на самое дно человеческих пороков. Отчаяние, безнадёга, отсутствие смысла жизни — вот и всё, что оставалось в его бродяжьей душе на тот момент, когда судьба неожиданно сжалилась над ним. Она свела его с удивительными людьми, которые так же, как и он, оказались за гранью нашего измерения, но всё-таки смогли справиться со своим пагубным пристрастием.

Мир вокруг застыл. Искаженной гримасой последнего судорожного вздоха мир смотрел на темное небо над собой и обреченно ждал конца.

Пермский футбол в своей истории не снискал особых лавров на аренах страны, но всегда был одним из самых любимых видов спорта среди болельщиков. В каждом поколении пермских футболистов у поклонников этой игры были свои любимцы, а для подрастающего поколения местные кумиры. В этой книге я хотел бы вспомнить о некоторых личностях, которые в разные годы действительно играли первую скрипку в пермском футбольном сообществе, рассказать о некоторых других интересных фактах из жизни футбольной Перми.

В сборник “Нормальная история” вошли статьи и эссе Владимира Сорокина, написанные и выходившие в 2010-е. В нехудожественной прозе автор не изменяет любимым темам: еда и питье как проявления национального характера, Москва и Берлин, взаимопроникновение жизни и литературы. Из небольших заметок вырисовывается сотканный из деталей cтиля и быта точный портрет двухтысячных, неумолимо становящихся прошедшей эпохой. Особого внимания достойны тексты о художественной среде восьмидесятых, сформировавшей Сорокина как писателя. Называя последнее десятилетие существования СССР “разрывным временем”, когда “процесс стал теснить состояние”, Сорокин показывает, как стремительно разрывало тогда привычную картину мира, отказывалось от рамок неподцензурное искусство. Это свидетельство участника “процесса” ценно не только для историков искусства, но и для рядового обывателя, у которого восьмидесятые ассоциируются то ли с бесконечной очередью, героиней и сюжетом первого романа Сорокина, то ли с партийным санаторием. Для современника, не слышавшего в те времена имперского распада о Пригове, Кабакове и московском андеграунде.