Книги, похожие на «Виктор Пелевин, Водонапорная башня»

О содержании этой книги с уверенностью можно сказать одно: Заратустра ничего подобного не говорил. Но наверняка не раз обо всем этом задумывался. Потому что вопросы все больше простые и очевидные. Захватывающие погони ума за ускользающей мыслью, насильственное использование букв кириллического алфавита, жестокая трансформация смыслов, гроб на колесиках сансары, кровавые следы полуночных озарений, ослепительное сияние человеческой глупости – все вот это вот, непостижимое и неопределенноеСобственно, Макс Фрай всего этого тоже не говорил. Зато время от времени записывал – на бумажных салфетках в кафе, на оборотах рекламных листовок, на попонах слонов, поддерживающих земную твердь, на кучевых облаках, в собственном телефоне и на полях позавчерашних газет. Потому что иногда записать – это самый простой способ подумать и сформулировать.

Реальные события, вымышленные истории, воспоминания, сны – из чего соткана наша жизнь? И что в итоге от неё остаётся? Да и что можно считать итогом?.. Главный герой этой книги мучительно ищет ответы на эти вечные вопросы. И в тщетных попытках обрести своё место в жизни теряет страну, в которой родился, друзей, возлюбленную и, в конце концов, – самого себя. Мозаичное полотно романа, искусно сложенное из небольших повестей, остросюжетных и бессюжетных рассказов, импрессионистических миниатюр, повествует о трагической судьбе потерянного поколения 90-х, пережившего жестокую и бесславную эпоху перемен.

О непростом, трудном, но неунываемом детстве группы мальчишек одного из районов города Горького в суровые годы Великой Отечественной войны повествует нижегородский писатель Павел Шаров. Память уносит автора в то далекое, героическое время. Дети войны. Какими они были?

Новая повесть Полины Брейтер отсылает читателя к проблемам религиозно-философским, решаемым на человеческом уровне и призванным примирить благость Божественного с существованием зла в мире. Несовершенство человека, его греховность, как проявление зла метафизического, страдание как реализация зла физического – и мудрость, красота и правота мира гармонии связываются в единую высокую гамму имманентной внутренней свободой человека. Умирающая героиня повести перебирает ноты своей жизни, события и людей и пытается оправдать этот мир, кажущийся ей совершенным. В художественную ткань повествования искусно вплетены сложнейшие сентенции мировой философии теодицеи – от Лейбница и до Померанца; текст полон аллюзий на шедевры мировой культуры – музыку Баха и Моцарта, фильмы Тарковского и Параджанова, стихи Ахматовой и Пастернака.