Книги, похожие на «Андрей Кутерницкий, Ведь»

Айдар Сахибзадинов – признанный мастер реалистической прозы. В книгу «Провинциал» включены рассказы и повести. От ранних, которые поражают необыкновенной ёмкостью, особой зоркостью на детали с их поэтической фиксацией, до поздних, таких как «Апологет» и «Мизантроп», в которых автор сдвигает тектонические плиты эпох методом изощрённым, арабесковым.В документальных повестях «Я – дочь Исхака» и «Красные маки» автор модифицирует эмпирическую достоверность повествования в документ, подбирается к разрешению актуальной для современной литературы коллизии: что приоритетнее – частный человек или государство.«Природа одарила Айдара интуицией. Он талантлив своенравно, ярко. Его проза ощущается физически, случайных сюжетов нет…» – писал о текстах Сахибзадинова Рустем Кутуй.Сказать проще, книга «Провинциал» – живительный источник для любителей художественного слова.

«Крокодил» – страшная, потрясающая, необходимая неосведомленной молодежи как предостережение, противоядие, как антидот. Хватка у Марины журналистская – она окунулась с головой в этот изолированный от нормальной жизни мир, который существует рядом с нами и который мы почти и не замечаем. Прожила в самом логове в роли соглядатая и вынесла из этого дна свое ужасное и несколько холодноватое повествование. Марина Ахмедова рассказывает не о молодых западных интеллектуалах, балующихся кокаином в ослепительно чистых сортирах современных офисов московского Сити. Она добыла полулегальным образом рассказ с самого дна, с такого дна жизни, который самому Алексею Максимовичу не снился. Она рассказывает про тех, кто сидит на «крокодиле», с которого «слезть» нельзя, потому что разрушения, которые он производит в организме, чудовищны и необратимы, и попадают в эти «крокодильи лапы», как правило, не дети «из приличных семей», а те самые, из подворотни, – самые уязвимые, лишенные нормальной семьи, любящих родителей, выпавшие из социума и не нужные ни обществу, ни самим себе.«Караул! – кричит Марина Ахмедова. – Помогите! Спасите!» Кричит иначе, чем написали бы люди моего поколения. Нет, пожалуй, она вообще не кричит – она довольно холодно сообщает о происходящем, потому что, постояв в этом гнилом углу жизни, знает, что этих людей спасти нельзя.

Его то много, то мало. Оно нас то лечит, то убивает. Мы его теряем, жалеем, тратим… Не бережем чужое и жаждем побольше своего… Это дар и наказание. И причастны все…