Книги, похожие на «Антон Чехов, В усадьбе»

«Хорошо помню себя, отвечающего мамаше урок из географии, заданный наизусть „от сих и до сих пор“. Она, т. е. мамаша, сидит в каминной, на диване, у стола; в соседней комнате, гостиной, папаша читает газету. Я отвечаю: „Воздух есть тело , весомое, необходимое для жизни животных и произрастания растений…“ – „Как? повтори“. – „Воздух есть тело супругов…“ Мамаша смеется. „Василий Васильевич, – говорит она отцу, – поди-ка сюда“. – „Что, матушка?“ – „Приди, послушай, как Вася урок отвечает“. Отец входит с газетою, грузно опускается на диван, переглядывается с матерью; вижу, что-то неладно. „Отвечай, батюшка“. – „Воздух есть тело супругов…“ Ха, ха, ха! – смеются оба, у меня слезы на глазах. „Упругое“, – поправляет отец, но не объясняет, почему упругое, а не супругов и какая разница между упругим и супругим…»

«Я родился в тихой глуши нашего пространного отечества, в незнаемом уголке -ской губернии, в селении Тернах.Селение Терны скрыто от взоров любознательных путешественников, каждое лето поспешающих на богомолье в -ский славный монастырь, опоясывающими его с трех сторон лесистыми горами, которые, сходясь полукругом к многоводной и быстрой реке, изобилующей рыбою и воспитывающей на берегах своих стаи водяных птиц, образуют обширную впадину, нечто вроде исполинского гнезда, веселящего в весеннее время бархатной мягкостью своей муравы и свежестью густолиственных садов…»

Александр Иванович Герцен (1812–1870) – писатель, мыслитель, революционер, ученый, публицист, основатель русского бесцензурного книгопечатания, родоначальник политической эмиграции в России – в своем знаменитом романе «Кто виноват?» писал о темах, по-прежнему актуальных и в наше время: положение женщины в браке, свобода чувства, семейные отношения. Страстный защитник русского народа, писатель активно выступал за необходимость просвещения народа.

«„Кто виноват?“ была первая повесть, которую я напечатал. Я начал ее во время моей новгородской ссылки (в 1841 г.) и окончил гораздо позже в Москве.Правда, еще прежде я делал опыты писать что-то вроде повестей; но одна из них не , а другая – не повесть. В первое время моего переезда из Вятки во Владимир мне хотелось повестью смягчить укоряющее воспоминание, примириться с собою и забросать цветами один женский образ, чтоб на нем не было видно слез.Разумеется, что я не сладил со своей задачей, и в моей неоконченной повести было бездна натянутого и, может, две-три порядочные страницы. Один из друзей моих впоследствии стращал меня, говоря: „Если ты не напишешь новой статьи, – я напечатаю твою повесть, она у меня!“ По счастью, он не исполнил своей угрозы…»

«…Поистине, я нахожусь в решительном затруднении перед вами, читатель. Конечно, я много наслышался о вашей снисходительности и благосклонности к пишущей братии, но, вместе с тем, видя литературу, наводненною отвсюду повестями с так называемыми занимательными сюжетцами, я сильно боюсь за мою нехитрую повесть. Я сам согласен, что гораздо лучше было бы, если б и за завтраком – шипучего, и за обедом – шипучего, и за ужином – тоже шипучего; но в том-то и сила, что такое радостное положение вещей является только в виде исключения, и то весьма и весьма редкого, а в действительности-то люди большею частию обходятся не только без шипучего, но и без обеда… Что же мне делать? как выйти из затруднительного положения? Решительно, остается одно только утешение – надежда на добродушие и снисходительность вашу…»