Книги, похожие на «Николай Гейнце, В цирке»

Этот фельетон вызвал негодование одесского градоначальника Толмачева, которого особенно возмутило сравнение свирепых и злых догов с черносотенными студентами-«академистами». «Кто такой Фавн, кто такой Орловский и Воровский, – рассказывает Д. Л. Тальников, которого вызвал как редактора Толмачев, – генерал не знал, он требовал объяснений от редакции, которая не умеет обуздывать своих сотрудников… Генерал сурово требовал от меня объяснений: как мог я пропустить это сравнение прекрасных юношей-монархистов с собаками. Он с гордостью показал на значок „Союза русского народа“, который он носил в петлице своего официального мундира….» (Д. Тальников. К биографии В. В. В. «Звезда», 1928, № 6, стр. 82).

«Когда миновали дни за решеткой, мы – я, пленник, и мои вооруженные спутники – сели в кибитку и помчались по льду величайшей из рек. По этой реке нам предстояло ехать три тысячи триста шестьдесят верст. И признаюсь, я встретил радостно ледяную пустыню…»

«Я боюсь города, я люблю пустынное море и лес. Моя душа мягка и податлива; и всегда она принимает образ того места, где живет, образ того, что слышит она и видит. И то большая она становится, просторная и светлая, как вечернее небо над пустынным морем, то сжимается в комочек, превращается в кубик, протягивается, как серый коридор между глухих каменных стен. Дверей много, а выхода нет – так кажется моей душе, когда попадает она в город, где в каменных клетках, поставленных одна на другую, живут городские люди…»

«Быка сейчас отличишь в стаде: он гордо расхаживает между коровами и сильно бьет себя хвостом по широким бедрам. Бык гораздо красивее коровы: он сильнее, храбрее, взгляд его более разумный…»

«Восемь лет прошло – целых восемь лет! А Вике искренно казалось, что этих восьми лет совсем не было.Так же пахнет геранью и кухней в маленьком домике за оградой Спасо-Троицкого монастыря, так же обедают они в зальце с окнами в палисадник, и мать с отцом совсем такие же. Старообразные, тихие, всему, чего не понимают, раз и навсегда покорившиеся. Без злобы и без особенной доброты, а просто…»