Книги, похожие на «Александр Грин, В Италию»

«Ему было около сорока лет, когда в деревне случился пожар; он был обвинён в поджоге и сослан в Сибирь.На руках Терентия осталась жена Якова, помешавшаяся в уме во время пожара, и сын его Илья, десятилетний мальчик, крепкий, черноглазый, серьёзный… Когда этот мальчик появлялся на улице, ребятишки гонялись за ним и бросали в него камнями, а большие, видя его, говорили:– У, деймонёнок! Каторжное семя!.. Чтоб те сдохнуть!..».

Дрожа и ежась в своем легком пальтишке, сидела маленькая девочка среди ящиков и мешков на палубе третьего класса.Ей на вид было лет восемь-девять. Ее черные глаза пугливо смотрели за борт на пенящиеся, клокочущие волны.Пассажиры давно разошлись по теплым каютам, а здесь, на палубе, было только несколько рабочих, пристроившихся на мешках и закрывшихся с головой кусками брезента, да она, маленькая путешественница. Она дрожала от холода, ища защиты от сырости между ящиками и мешками…

«Квартира Ипполита Васильевича Вожжина, инженера. Большая гостиная. Налево, в глубине, дверь в коридор, прикрытая ширмами. Прямо две двери: левая в залу и кабинет Вожжина, правая – в приемную и прихожую. Последняя тоже отделена ширмами. В правой стене, вблизи, одна небольшая дверь – в комнаты друга Вожжина, Михаила Арсеньевича…»

«– Он сегодня вернется, правда? – сказала высокая тоненькая девушка, почти девочка, с такими светлыми волосами, что издали они казались седыми.– Папа? – отозвалась Анна Ильинишна, сидевшая у окна просторной гостиной за какими-то бумагами. – Говорил, сегодня. Да вот, не он ли?..»

К.Д. Воробьева называют «русским Хемингуэем», и споры вокруг его имени не утихают до сих пор. А он продолжает удивлять читателя искренностью и пронзительностью повествования, убежденностью авторской позиции, о чем бы ни писал: о войне, о любви, о трагедии русской деревни, пережившей коллективизацию, об утрате самой необходимости быть хозяином на родной земле.