Книги, похожие на «Элизабет Вернер, В добрый час»

Русские писатели – о любви.

«Вечер. Небогато, но уютно обставленная гостиная в квартире доктора Стокмана. В правой боковой стене две двери: дальняя ведет в переднюю, а ближайшая – в кабинет доктора. В противоположной стене, прямо против двери в переднюю, дверь в другие комнаты, занимаемые семьей. Посредине той же стены печь, а ближе к переднему плану диван, над которым висит зеркало; перед диваном овальный стол, покрытый скатертью, на столе лампа под абажуром. В задней стене открытая дверь в столовую, где накрыт стол; на нем горит лампа…»

«Сегодня, 14 сентября, в 3 часа пополудни, в теплую, серенькую и дождливую погоду я поступила на свое новое место. Это двенадцатое за два года. Не говорю уже о местах за прежние годы. Их и не сочтешь. Ах, и чего я только не видела за это время, какие обстановки, лица, какие грязные душонки! И это не конец… После всех совершенно необыкновенных мытарств, когда я вихрем носилась с одного места на другое, то из домов в бюро, то из бюро в дома, из Булонского леса в Бастилию, с Обсерватории на Монмартр, из Терн в Гобелены, не сумевши нигде осесть прочно, не доставало только, чтобы и здесь было трудно служить. Не хочется и верить…»

Печальная судьба уготована юной кельтской красавице Риган – она жертвует целомудрием ради сестры, заменив ее на брачном ложе, после чего отправляется в монастырь. Но вместо убогой кельи Риган попадает в руки работорговца, а затем – в гарем. Там девушке предстоит постигнуть науку любви, а пламенный и нежный Карим-аль-Малика должен превратить ее в лучшую рабыню халифа. Но, рискуя навлечь на себя гнев восточного владыки, учитель и ученица влюбляются друг в друга.

«Я начал всматриваться в этого человека. Даже в наружности его было что-то такое особенное, что невольно заставляло вдруг, как бы вы рассеянны ни были, пристально приковаться к нему взглядом и тотчас же разразиться самым неумолкаемым смехом. Так и случилось со мною. Нужно заметить, что глазки этого маленького господина были так подвижны, или, наконец, что он сам, весь, до того поддавался магнетизму всякого взгляда, на него устремленного, что почти инстинктом угадывал, что его наблюдают, тотчас же оборачивался к своему наблюдателю и с беспокойством анализировал взгляд его…»