Книги, похожие на «Владимир Васильевич Харкевич, Утренние мысли»

Однажды, заболев стихами, В болезни каждой есть урок. Вы вывод сделаете сами. Леченье не идет Вам в прок. И Вас захватит дух бродяжий. Тростник качнет от ветерка. И журавлиный крик протяжный Поманит Вас издалека.

Это воспоминание пришло из глубин прошлых жизней: «Отплывает вдаль моря парус, Оставляя песню печали, И уносит за море взоры» (4001). А в этой жизни, в детстве всколыхнулось слезами от фильма «Роман и Франческа», «Образ милый и нетленный Оживает, исчезает, А мотив виолончельный Его к жизни возвращает» (4005), А ныне вылилось в сонеты и музыку. «Мне открыли взор весны. Там — меж небом и меж морем, Слыша дивный голос твой, Повинуясь его воле, Я сливаюсь с вышиной» (4035). Море, верни мне счастье!

Прислушайтесь к музыке сонета (4501) — и услышите, как поёт «Тихий-тихий снежный вечер ветровую свою песню» и её подхватывает лес, дремлющий «под сказку сна. Кто-то едет по извивам Льдом закованных болот, Однозвучным переливом Песню длинную поёт, О зиме, о зимней сказке, И о вечной жажде счастья» (4502). «И хочется любить и жить, Мечту о счастье в Сердце нежить И вечно там её хранить, Хоть полюбить и разлюбить Мне говорят, оно не может, И всё же, всё же, всё же, всё же» (4574).

Сонет 2701 — аллегория. Утро — время пробужденья. Ветровое дыханье — потоки новых знаний. Волны ярко-красные — энергии огненные из глубин Вселенной, летящие на Землю. Рыбак, задумавшийся — Бог, подзабывший о тысячелетних страданиях людей. Рыбки, теребящие снасти — людские души, пытающиеся напомнить о себе, но так как люди немы, за пределами небесного купола, которым Создатель оградил их от мира, не слышны их отчаянные просьбы. Прошу простить меня за такое сравнение. Это всего лишь фантазии.

Есть такой мир. Он в моём сердце. Там меня «любят, понимают», и всё всегда прощают (1603). Там «ветер рисует портрет» Любимой, «рояль оживляет плеск Её голоса» (1609), «вечер, мимо проходя, роняет тетрадь стихов о Ней» мне на стол (1611), а мои друзья — деревья и луна «у окна застыли, тихо ожидая, что Она вернётся невзначай (1612). Мир грёз «сохранил аромат последнего свидания, аромат Её касаний, аромат дыхания, и весенних, полных тайны слов, что снова слышатся, меж ветвей колышутся» (1615).