Книги, похожие на «Олег Филипенко, Три поэмы. Повесть о Демоне. Новые приключения Луки Мудищева. Лейтенантша Валя»

Знаменитые рубаи философа, математика, астронома и классика персидско-таджикской поэзии Омара Хайяма переводятся на русский язык уже более ста лет. Многие из этих переводов сами стали классикой. Антологический срез, по которому возможно отследить трансформацию подхода к переводам текстов Омара Хайяма: начиная от крайне светского (вольного) переложения, заканчивая обнажением суфийских смыслов, ибо поэт был суфием, и переводы (прочтение смыслов) возможны только в этой парадигме.В сборник, который вы держите в руках, вошли рубаи, переведенные великими русскими поэтами XIX – начала XX вв.

«Солнце на восходе гонит ночь-смуглянку,А к закату месяц клонится унылый.Роза, солнце видя, встала на приманку,Под росой фиалка гнет свой стебель хилый…»

Омар Хайям обладал столь разнообразными талантами, что еще в XIX веке в Европе, поздно познакомившейся с его наследием, всерьез считали, будто некогда существовало два Хайяма. Один, мудрый, писал трактаты по математике, астрономии и философии. Другой, ветреный любитель плотских утех, сочинял стихи. На самом деле ученый и поэт объединились в одном лице. Отдавая должное научным трудам Хайяма, все же следует признать, что сегодня их изучение – удел специалистов. А вот стихи обрели воистину всемирное признание, вошли в золотую сокровищницу мировой культуры. В данном сборнике собраны разные переводы его стихов.

«Однажды, зимнею порою,Тянулась ночь по тишинеИ очи сонной пеленоюНе покрывала только мне.Я был бессонницей размучен,Глаза смежал и открывал, —Вдруг слышу: „Будь благополучен!“ —Мне дух невидимый сказал.Кто здесь? – могильное молчанье…»

Евгений Боратынский (1800–1844) однажды сказал, что «поэзия есть полное ощущение известной минуты», и подтвердил это многими своими шедеврами. В книгу великого русского поэта пушкинского времени вошло большинство его стихотворений, в частности, последний прижизненный сборник «Сумерки» (1842). По словам Бунина, поэзия Боратынского никогда не имела временного, текущего интереса, а сосредоточивалась на вечных вопросах, а если иногда и являлась откликом своей эпохи, то и тогда была полна тех настроений, которые нельзя отнести к числу пережитых и уже сданных в архив.