Книги, похожие на «Александр Брыксенков, Тайга у дома»

Как описать красоту? Это не дано знать ни писателям, ни поэтам. Художники, скульпторы и композиторы несколько ближе, чем писатели и поэты к описанию красоты, но и самым гениальным из них не удаётся передать того, что представляет собою не внешний облик, а его непостижимое умом Великое Волшебство. Именно Оно пленяет сердце, опьяняет разум, привязывает душу к тому образу, который является лишь источником Великого Волшебства.

«От сердца к сердцу» — прекрасный сборник рассказов, пережитых самим автором. Читая, вы полностью погрузитесь в мир прошлого, непридуманной жизни. Книга содержит нецензурную брань.

Рассказы о людях сибирской деревни, их доброте, трудолюбии и жизнелюбии, преданности своим историческим истокам, малой родине.

«Час пик» переживал каждый человек – это время толчеи в метро, в транспорте, в движении по центральным улицам города, и это стало уже привычным, но всегда беспокоит, раздражает, волнует. Мы физически ощущаем в часе пик большую опасность, мы не знаем, как поведут себя люди, окружающие нас, как мы поведем себя. Но этот «час пик» мы еще можем как-то объяснить, а вот непредсказуемость в судьбе, когда тоска вдруг превращается в тревожное ожидание встречи, а желание новой жизни ощущается с такой остротой, что кажется – это чудо совсем рядом, надо только увидеть его и ты сразу узнаешь свой «час». Но в окружающем нас пространстве другие законы, где увидеть, рассмотреть, а тем более понять, просто невозможно. Еще труднее найти свой чудесный след внутри нашей жизни, которую мы ведем, внутри этой такой мещанской, такой бездуховной эпохи, при виде этих дел, этой политики, этих людей! А то, что в редкие часы радости бывает с нами, то, что для нас блаженство, событие, воспарение, – это мир считает почти за сумасшествие. И мы опять невольно погружаемся в мир, где всё та же давка, где приходится толкаться, пока не случится час обретения или час потери… Другими словами, всё тот же «час пик», которому и посвящена эта небольшая книга, где собраны сюжеты, в которых, смею надеяться, есть противоядие от всякой фальши.