Книги, похожие на «Владимир Лорченков, Таун Даун»

Когда-то Мардж Тенш была простой советской девушкой: она работала в газете техником третьей категории и бегала на свидания с юным сторожем – непонятым гением и вольнодумцем. Но после эмиграции в США ее жизнь круто изменилась: Мардж открыла литературное агентство в Голливуде, завела глухого мопса Ронского-Понского и сменила нескольких неподходящих мужей.Дела у нее шли прекрасно: клиенты считали Мардж ангелом и дарили ей на день рождения арфу. В отместку она дарила им мешок асфальта – делать взлетно-посадочную полосу для Музы.Дневники агента Мардж – это череда уморительных баек о поисках любви: к себе, к жизни и к кому-нибудь неглупому и смешливому.

Сборник смешных и актуальных цитат, анекдотов, шуток, юмора о современной жизни в Российской Федерации и традициях россиян. Приколы про Россию и русских.

Это шокирующий роман, отражающий правдивую сторону жизни на Востоке. Книга, основанная на реальной жизни русской проститутки в Стамбуле, повествует первым долгом о женщинах, а потом о любви, одиночестве, вере, предательстве.Эльчин Сафарли отходит от теплого мелодраматического стиля, представляя на суд читателя жестко-эмоциональную правду жизни. Откровенный текст без притворств, «розовых очков», сладостных иллюзий.

*НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ВЕЛЛЕРОМ МИХАИЛОМ ИОСИФОВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ВЕЛЛЕРА МИХАИЛА ИОСИФОВИЧА.Сборник модернистских рассказов Михаила Веллера «Хочу быть дворником», отвергнутых всеми редакциями, выходил в Советском Союзе пять лет и произвел сенсацию. Автор был принят в Союз писателей СССР по рекомендации Бориса Стругацкого и Булата Окуджавы. В совершенно иных жанрах созданы стократно переизданные бестселлеры «Легенды Невского проспекта» и «Приключения майора Звягина». Теория энергоэволюционизма, впервые изложенная в трактате Веллера «Все о жизни», отмечена медалью Всемирного философского форума в Афинах.Новый роман Веллера написан в русле главной гуманистической традиции русской классики: жажда справедливости «униженных и оскорбленных».