Книги, похожие на «Владимир Одоевский, Та же сказка, только на изворот»

«…Сия Грамматика не принадлежит частно ни до которого двора; она есть всеобщая, или философская. Рукописный подлинник оной найден в Азии, где, как сказывают, был первый царь и первый двор. Древность сего сочинения глубочайшая, ибо на первом листе Грамматики хотя год и не назначен, но именно изображены сии слова: вскоре после всеобщего потопа…»

Двенадцатитомная «История государства Российского», написанию которой Карамзин посвятил последние 22 года своей жизни, охватывает период с древнейших времен до начала XVII века и является не только значительным историческим трудом, но и прекрасным литературным произведением.Карамзин внес много нового в понимание общего хода русской истории и в оценки отдельных исторических событий, раскрыл при помощи психологического анализа идейные и моральные мотивы действий исторических личностей.Полагая, что история человечества есть история всемирного прогресса, основу которого составляет борьба разума с заблуждением, просвещения – с невежеством. Карамзин видел задачу историка в том, чтобы наставлять людей в их общественной деятельности.В двенадцатом томе «Истории государства Российского» Н.М.Карамзиным описано время царствования Василия Иоанновича Шуйского (1606—1610), период «междоцарствия» (1611—1612).

«…Вот наконец исполняю я данное тебе Слово и приступаю к писанию к тебе тех писем, о которых просил ты меня с толиким усердием и которые читать тебе с толиким возжелением хотелось. Я не знаю, не обманешься ли ты в своем ожидании и будешь ли иметь от них такую пользу и увеселение, какое ты ожидаешь и какое иметь [от меня] ты ласкал себя до сего времени надеждою. Но как бы то ни было по крайней мере исполню я тот долг, которым меня любовь и дружество мое к тебе обязует, и употреблю все, что состоит только в моих силах и возможностях к удовлетворению твоего желания и просьбы и произведению тебе ожидаемой пользы. Что нужды, хотя бы не удалось мне в том совершенно пожеланию. От первого опыта дального и ожидать неможно…»

«Почтовая тройка стояла у ворот; чемодан был вынесен; я стал прощаться и думал, поцеловавшись со всеми, сесть на тележку и ехать, но должно было заплатить дань старине. Меня посадили, мать и сестры сели, мальчик, ехавший со мною, был также посажен, даже горничная, вбежавшая сказать, что извозчик торопит, подпала той же участи: „садись“, – сказала ей повелительно матушка; девушка осмотрелась кругом, взглянула на матушку, как будто желая выразить, что ей совестно сидеть с господами, но при новом приказании села на пол, удовлетворяя в одно и то же время и господскому приказу и рабской разборчивости. Несколько минут продолжалось благочестивое молчание, потом все встали и, оборотясь в передний угол, помолились висевшему там распятию…»

«Вы непременно хотите, чтоб я рассказал вам что-нибудь. Извольте. – Но теперь я не в таком расположении духа, чтоб забавлять вас рассказами о Лисе воровке, о Честном подьячем, о Золотом осле и об умном Воеводе. Сказки мне надоели. Я расскажу вам нечто важное, а именно, о Халифе Омаре 1-м. – Но я должен сперва сказать вам, кто таков был этот Омар 1-й. – Не гневайтесь, сударыня! Я вовсе не думал подозревать вас в невежестве…»