Книги, похожие на «Д. С. Мережковский, Святой сатир»

«Под вербное воскресение в Старо-Петровском монастыре шла всенощная. Когда стали раздавать вербы, то был уже десятый час на исходе, огни потускнели, фитили нагорели, было всё, как в тумане. В церковных сумерках толпа колыхалась, как море, и преосвященному Петру, который был нездоров уже дня три, казалось, что все лица – и старые, и молодые, и мужские, и женские – походили одно на другое, у всех, кто подходил за вербой, одинаковое выражение глаз. В тумане не было видно дверей, толпа всё двигалась, и похоже было, что ей нет и не будет конца. Пел женский хор, канон читала монашенка…»

«В Петербурге в сороковых годах случилось удивившее всех событие: красавец, князь, командир лейб-эскадрона кирасирского полка, которому все предсказывали и флигель-адъютантство и блестящую карьеру при императоре Николае I, за месяц до свадьбы с красавицей фрейлиной, пользовавшейся особой милостью императрицы, подал в отставку, разорвал свою связь с невестой, отдал небольшое имение свое сестре и уехал в монастырь, с намерением поступить в него монахом. Событие казалось необыкновенным и необъяснимым для людей, не знавших внутренних причин его; для самого же князя Степана Касатского все это сделалось так естественно, что он не мог и представить себе, как бы он мог поступить иначе…»

«Дождемся ночи здесь. Ax, наконецДостигли мы ворот Мадрита! скороЯ полечу по улицам знакомым,Усы плащом закрыв, а брови шляпой.Как думаешь? узнать меня нельзя?..»

«Я жил уже около месяца во Флоренции, „все видел-высмотрелъ“ и в одно прекрасное утро встал с сознанием, что мне смертельно прискучила Firenze la bella с её Cascine, с её ушедшими под облака Fiesole и Certosa d'Ema, с её живописными мостами на Арно, этой реке-хамелеоне раза по три в день меняющей цвет своих быстрых вод Loggia d'Orcagna перестала изумлять меня своим Персеем, Palazzo Uffizi – Медицейской Венерой, Palazzo Piti – рафаелевскими „Видением Иезекииля“ и „Мадонной della seggiola“. В виду этого я вытащил из-под кровати чемодан и принялся укладывать вещи, намереваясь вечером уехать в Сьенну…»

«Народ французский освятил Вербное воскресенье нежным и красивым именем „Цветочной Пасхи“, – Paques-fleuries. Это – праздник первой весны. Церкви и дома благоухают цветами; всюду – букеты из маргариток, скромного лугового цветка, одноимённого, по-французски, приближающемуся празднику праздников (Paquerette). В сёлах, ещё не вовсе растлённых „концом века“, крестьяне в праздничных одеждах посещают кладбища, где спят их отцы святят над их могилами вербы и, возвратясь с погоста, набожно укрепляют священные ветви над кроватью, между образками Спасителя и Божьей Матери…»