Книги, похожие на «Екатерина Ульянова, Сценки-экспромт. Беседы двух Богов в человеческом облике – 2!»

Книга эссе Николая Болдырева говорит для меня о самом главном, о том, что я пытаюсь выразить или услышать, узнать от другого человека или от другой книги на протяжении многих лет. Парадокс заключается в том, что это главное невыразимо словами. Однако цвет, вкус, запах и даже сама глубина слов меняются в зависимости от того, учитывают ли они в своем рассказе, романе, стихотворении существование этого Главного или нет. Вернее даже, не учитывают, а находятся ли они с эти м главным в живой и действенной связи. Те вещи, где эта связь жива, – вошли в запас мировых шедевров литературы и вообще культуры, и произошло это не произвольно, а лишь потому, что подобные работы обладают редчайшим даром терапии. Контакт с такими рассказами, картинами, иконами способен оживотворить душу, вывести совесть из ада, даровать заново жизнь, указать путь во мраке. Мне всегда был близок рассказ о книге Григора Нарекаци, который приводит С. Аверинцев в своем предисловии к русскому изданию «Скорбных песнопений», в котором говорится, что жители Армении до сих пор в случае болезни кладут под подушку больного эту книгу, веря, что она наполнена целебными силами, и, на самом деле, многие из больных выздоравливают. Речь, конечно, идет не о примитивной магии, а о знании того, что послание, изложенное в книге, действительно животворит, и вера в это побеждает болезнь.

Это всего лишь философские рассуждения на тему того, что может быть лучше для духа. Он был в обеих фазах. Мы — нет. Так есть чему учиться?

Странно! Одни философы предлагают жить вот так, а другие — вот эдак! И каждый из них искренне убеждён в том, что только его философия единственно мудрая и верная. Но если так, то, очевидно, человек и по сей день гадает — как же всё-таки выбраться из общей философской паутины и начать жить правильно. Как он вообще жил в этой паутине — уподобляясь паукам и мухам? Или философией собственного разума — это ведь он предтеча всяких философий?