Книги, похожие на «Ги де Мопассан, Сказки дня и ночи»

Аббат Антуан Франсуа Прево д'Эксиль прожил бурную и богатую событиями жизнь – был монахом, солдатом, искателем приключений. Современному читателю Прево известен как автор знаменитой повести «История кавалера де Грие и Манон Леско». В тени этой славы долго оставались незамеченными новеллы аббата Прево, которые до недавнего времени на русский язык вообще не переводились. Но как раз в этих коротких забавных историях наиболее ярко отразилась страсть Прево ко всякого рода приключениям. Эти новеллы полны динамизма, в них почти нет места описаниям, авторским рассуждениям, а факты подаются с восхитительным изяществом. Именно здесь проявляется особенность «улыбки Прево», его ирония заложена в самих сюжетах, в едва заметном несоответствии незатейливости рассказа и причудливости ситуации, в изящном балансировании на грани правдоподобия. Пусть читатель улыбнется вместе с аббатом Прево и порадуется, что из забвения извлечены еще несколько прекрасных историй, способных доставить настоящее наслаждение ценителям литературы.

«Имеется много причин, по которым я должен вести этот рассказ в первом лице. Человек, которого я хочу передать на суд людской, – Трантер с Бомбейской стороны. Я хочу увидеть Трантера забаллотированным в клубе, разведённым с женой, выгнанным со службы и заточенным в тюрьму, пока не добьюсь от него письменного извинения. Я хочу предостеречь весь мир против Трантера с Бомбейской стороны…»

Эмма Бовари живет в браке без любви и мечтает о другой жизни – волнующей, красивой, полной страстей, как в романах, которые она читала в юности. Она будто знает, чего хочет, но ее желания – не о себе, а о выдуманном мире. В этих поисках она все дальше отдаляется от реальности и самой себя. Флобер показывает, как легко запутаться в чужих образах счастья и потерять опору, если желания рождаются не изнутри, а под влиянием чужих слов, примеров и ожиданий.Для читателей всех возрастов.Для поклонников классической литературы.

«На настойчивые вопросы египтянки итальянский дудочник отвечал с наивностью его нежной молодости, с радостью и облегчением южанина, долго просидевшего молча. Чужой среди этого мира художников, скульпторов, разлученный при входе с другом, привезшим его на бал, он два часа томился, ходил в толпе, привлекая к себе внимание своим красивым лицом, с золотистым загаром, с белокурыми вьющимися волосами, короткими, густыми, как завитки на бараньей шкуре его костюма; успех, которого он и не подозревал, рос вокруг него, возбуждая шепот.Его то и дело толкали танцоры, молодые живописцы высмеивали и его волынку, которую он неловко держал в руке, и его старое платье горца, казавшееся тяжелым и неуклюжим в эту летнюю ночь. Японка, с глазами, выдававшими девушку из предместья, со стальными кинжалами, поддерживавшими её взбитый шиньон, напевала ему, выводя его из терпения: «Ах, как хорош, как хорош наш маленький почтальон!..» меж тем как молодая испанка, в белых, шелковых кружевах, проходя под руку с вождем апашей, настойчиво совала ему в нос свой букет из белых жасминов…»

«Сагиб сложил свои ружья, упрятал их в чехлы, стянул ремнями шкуру убитого тигра и уехал. Деревня наша ликовала. Ребятишки, которым надоело по вечерам сидеть дома, резвились в пыли на дороге. Закатное солнце зажгло румянцем выбеленные стены нашего дома. Я сидел на заборе, под крышею дома, болтал ногами в прохладной тени и забавлялся тем, что выдергивал из крыши соломинки. Выдергивал и бросал на голову нашей корове, которая стояла в ожидании дойки…»