Книги, похожие на «Андрей Белый, Символизм и современное русское искусство»

«Крупнейший романист современной Испании, Висенте Бласко Ибаньес, принадлежит по своим художественным приемам к старой школе натуралистов.Цель искусства он усматривает в возможно более точном и всестороннем изображении той бытовой среды и тех социальных условий, в обстановке которых живут отдельные личности и целые слои общества. Он является в значительной степени фотографом действительности и хотя его темперамент, его настроения и идеалы вносят в его образы и картины порой много субъективного, объективная действительность встает в его романах с удивительной яркостью и выпуклостью, со всеми характерными особенностями и подробностями…»

«Одна из задач Общества Защиты и Сохранения в России Памятников Искусства и Старины – знакомить публику с произведениями русских художников и этим путем развивать интерес к нашему искусству. Выставка работ Венецианова – первый опыт такого рода и опыт весьма поучительный. Если нельзя признать, что Венецианов на этой выставке кажется замечательным мастером живописи, то во всяком случае, наконец, подведен итог его значению в русском искусстве и выяснена его личность, не только как основателя новой школы, но и как художника. Вид до сих пор творчество Венецианова знакомо, главным образом, по тем образцам его живописи, что хранятся в больших общественных музеях…»

«Если бы от иллюстрации сочинений Державина мы непосредственно перешли к иллюстрации басен Крылова, то сделали бы скачок в истории искусства на целое полстолетие. Не место следить здесь шаг за шагом успехи художественного воспитания и образования, начиная с того застоя, на котором искусство так долго коснело в более и более искажавшемся стиле возрождения, и до тех результатов, которыми мы теперь пользуемся. Достаточно сказать, что в это полстолетие совершился такой громадный переворот в художественной практике и теории, что иллюстрация Державинская гораздо ближе подходит к произведениям XVI века, нежели к современным нам. В будущем по достоинству оценятся успехи новейшего искусства, но уже и для нас, как кажется, может быть неоспоримою истиной, что оно вступило наконец на тот настоящий путь, от которого так долго уклонялось в разные стороны. Только в последнее время убедились в самом существенном для искусства принципе, что оно главнейшею своею задачей должно иметь выражение действительности, которая во всем ее необозримом объеме дает для него неистощимо богатое содержание…»

«Наступает пятидесятилетие заключительного момента одной из самых страшных драм, какие только знает история человеческих страданий. Драмы, тем особенно страшной, что вся она произошла без всякого внешнего повода. Нет в ней тех ударов судьбы, которые мы привыкли видеть, как в драмах, созданных воображением писателей, так и созданных самою жизнью и в необычайности которых сознание страдающего под их тяжестью находит своего рода утешение. В трагическом завершении жизни Гоголя весь узел драмы был в собственной психологии страдавшего, в том, что всю жизнь он тосковал, всю жизнь метался в тревожных поисках. Мучительно искал он сначала пути, на котором мог бы выразить всю полноту того, что скопилось у него на душе, а затем с тою же мукою усомнился, правилен ли. найденный путь, не смотря на весь блеск и утехи славы, к которым он его привел…»