Книги, похожие на «Борис Щербаков, Семь тетрадей. Избранное (сборник)»

Сборник стихов «Наедине с Минотавром» состоит из двух частей: первая из которых — «Поэтические опыты» — является выборкой произведений, написанных автором за последнюю четверть века. Вторая же часть — «Власть» — является трилогией, посвящённой некоторым событиям и персонажам Отечественной истории восемнадцатого века. Автор, не оглядываясь на именитых предшественников, таких как Лажечников, Нагибин, Пикуль — попытался по-своему раскрыть драматические судьбы героев.

Новый сборник стихов поэта — седьмой по счету. Он как бы подводит черту творческим исканиям. В нём отражается его внутренний мир, который созвучен с тем, в котором мы живём. Но Сергей Степанов-Прошельцев страстно хочет, чтобы он был лучше и чище.

Поэзия Анатолия Объедкова многолика и разнообразна, её лирический склад очевиден не только в стихах о любви. В родниковых струях таится музыкальность и высота, которая не сразу видна. Строчки написаны с любовью к своей земле, к настоящему и далекому прошлому, рождают гармонию, как музыка Моцарта или Рахманинова, перекликаются с поэзией Ф. Тютчева, А. Блока, С. Есенина, Н. Рубцова и других замечательных поэтов. Стихи льются без видимых усилий, как весенние воды, освежая душу светлым порывом.

В шестую книгу стихов петербургской поэтессы Татьяны Алферовой наряду с новыми вошли избранные стихи из предыдущих сборников, небольшая часть из неопубликованных, а также из шуточных материалов «Пенсил-клуба».

«… Менее всего Случевский был художник. Он писал свои стихи как-то по-детски, каракулями, – не почерка, а выражений. В поэзии он был косноязычен, но как Моисей. Ему был нужен свой Аарон, чтобы передавать другим божеские глаголы; он любил выступать под чужой маской: Мефистофеля, „одностороннего человека“, духа („Посмертные песни“), любил заимствовать чужую форму, хотя бы пушкинской поэмы. Когда же, в „Песнях из уголка“ например, он говорил прямо от себя, все у него выходило как-то нескладно, почти смешно, и вместе с тем часто пророчески сильно, огненно ярко. В самых увлекательных местах своих стихотворений он вдруг сбивался на прозу, неуместно вставленным словцом разбивал все очарование и, может быть, именно этим достигал совершенно особого, ему одному свойственного, впечатления. Стихи Случевского часто безобразны, но это то же безобразие, как у искривленных кактусов или у чудовищных рыб-телескопов. Это – безобразие, в котором нет ничего пошлого, ничего низкого, скорее своеобразие, хотя и чуждое красивости. …»