Книги, похожие на «Теодор Мундт, Самозванец (сборник)»

А. Шардин – псевдоним русского беллетриста Петра Петровича Сухонина (1821–1884) который, проиграв свое большое состояние в карты, стал управляющим имения в Павловске. Его перу принадлежат несколько крупных исторических романов: «Княжна Владимирская (Тараканова), или Зацепинские капиталы», «На рубеже столетий» и другие.В первый том этого издания вошли первая и вторая части романа «Род князей Зацепиных, или Время страстей и казней», в котором на богатом фактическом материале через восприятие князей Зацепиных, прямых потомков Рюрика, показана дворцовая жизнь, полная интриг, страстей, переворотов, от регентства герцога Курляндского Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны и правительницы России при малолетнем императоре Иване IV Анны Леопольдовны до возведенной на престол гвардией Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, ставшей с 1741 года российской императрицей. Здесь же представлена совсем еще юная великая княгиня Екатерина, в будущем Екатерина Великая.

Начало 19 века. Время, когда облик Европы перекраивался в очередной раз. Время славы и крови, гибели королевств и создания Империй… Честь и подлость, слава и позор, любовь и смерть, добро и зло – всё поставлено на кон. Выжить должен лишь один… Книга содержит нецензурную брань.

Легендарная пьеса Бомарше, известнейшая из трилогии о Фигаро. Пожалуй, это одна из самых легких классических пьес, где текст сам по себе помогает держать нужный ритм комедии, оправдывающей свое название – «Безумный день». Граф Альмавива, которому в первой части Фигаро помог заполучить возлюбленную, здесь уже теряет интерес к своей жене, которую так сильно любил когда-то, и увлекается Сюзанной, первой камеристкой графини и невестой Фигаро. Сюжет полон любовных интриг, игр, тайн и разоблачений, и следить за ним – одно удовольствие. Не зря же Пушкин устами своего персонажа Сальери рекомендовал эту пьесу в пору грусти и печали.

«…Ей-ей, поверьте, мне совсем не хочется писать о графе Клейнмихеле, паче того, о нем написано очень много, а квинтэссенция всего написанного выражена историком Михаилом Семеским: „П. А. Клейнмихель – это Аракчеев в более позднем и несколько исправленном издании…“ По той причине, что нашим школьникам и студентам о Петре Андреевиче умалчивают, я вынужден напомнить об этом человеке…»