Книги, похожие на «Коллектив авторов, Русская драматургия ХХ века. Хрестоматия»

Входит в сагу «Пендрагон-Армитейдж». 2 актера (1 женская и 1 мужская роль). Рутинная репетиция на сцена лондонского театра. Но в какой-то выясняется, что актеры – призраки. Эта короткая пьеса – одна из основополагающих для саги «Пендрагон-Армитейдж». Именно сын Джеймса и Джейн в далеком восемнадцатом веке становится отцом-основателем города Армитейдж еще на Диком Западе, а ныне в восточной части Огайо.

Как драматическое произведение пьеса всеми газетами была названа «скучной», или даже «скучнейшей», и несценичной, хотя в то же время признавались ее высокие литературные достоинства. «„Месяц в деревне“ нельзя даже назвать комедией – это просто диалогированная повесть; отсутствие драматической жилки бросается здесь в глаза на каждом шагу, так же как и блестящие достоинства романиста-художника». В то же время отмечалось, что своеобразие комедии Тургенева потребовало от актеров новых приемов игры. «Здесь всё зависит от актера. Не доиграй актер или переиграй – пиши пропало. Воплотить в себе и разрешить сложную психологическую задачу – вот что задает И. С. Тургенев нашей современной драматической труппе. Страшно за актеров, которые вдруг окажутся вполне бессильными совладать со сложной психологической задачей». «Это замечательно тонкий психологический этюд, требующий от актеров большого художественного чутья и известного художественного уровня».

Книга содержит 5 комедий Валентина Красногорова для четырех актеров. Все они с успехом исполняются в театрах. Каждой пьесе предпослана краткая аннотация, отзывы и выдержки из рецензий.

«Здесь всё намек, всё недоговоренность, – писал А. Р. Кугель, – ни одно слово не говорится в прямом и совершенно истинном его значении, но так, что о смысле его другом, не наружном, – надо догадываться. И не только догадываться нужно нам, зрителям, но как будто это же нужно для самих действующих лиц. Что-то еще не оформилось, что-то еще бродит, что-то сознается и еще не сознано». И далее: «Вся прелесть пьесы в осторожности, в смутной догадке, в легком, пугливом и робком прикосновении. Это – элегия, но не потому что повествуется о грустной истории и в грустном тоне, а потому что элегично самое сопоставление проясняющегося сознания Елецкой, которая уже утрачивает права молодости, и племянницы, которая в них вступает»