Книги, похожие на «Эдуард Гурвич, Роман графомана»

В этой книге собраны рассказы и повести автора, у которого три родины: Украина, Израиль и русский язык, русская культура. Грустные и смешные повести о людях, которые в России были евреями, а в Израиле стали считаться русскими – результат накопленного жизненного опыта. Почти каждого, кто совершил восхождение в Израиль, этот опыт странно побуждает к размышлениям, от которого возникает головокружение, как от неудачно подобранных очков. Автор живет в древнем израильском городе Ашкелоне, которому идет пятое тысячелетие, здесь были египетские фараоны и ассирийские цари. Ашкелон известен подвигами легендарного Самсона, здесь родился царь Ирод. Автор уверен, что неслучайно именно здесь он почувствовал неправдоподобие не только собственной биографии, но и любого жизненного опыта. Здесь уже все было. Здесь еще все может быть.

Эмигрант-плейбой, который любит Россию, должен любить и русских красавиц. Ценой эмиграции может быть не только отказ от русских женщин, не только инспирированный жестоким совковым бытием «любовный треугольник». Это – попытка избежать в череде невероятных приключений «ужасов советского режима». Это – интриги и убийства, секс и любовь и, главное, иронический финал, который не оставит равнодушным никого из читателей!

Книга берлинского автора Игоря Шесткова является продолжением собрания его малой прозы. В 2020 году в издательстве «Алетейя» уже были опубликованы три книги: «Сад наслаждений», «Фабрика ужаса» и «Покажи мне дорогу в ад».В новую книгу вошли: «Записи из Дневника писателя», критическая статья «Почему мне неприятно читать Набокова?», интервью «Литературной газете» и радиостанции «Свобода», несколько эссе: «Вокруг Носа Гоголя», «Комната, в которой нас нет», «Фотограф в Храме Гроба», «Сова», а также различные рецензии, отрывки из неопубликованной повести «Вторжение» и другие тексты. Написанные страстно и предельно искренне, тексты эти послужат важным и уместным дополнением к рассказам и повестям автора.Мысль эмигранта кружится как спутник по экзотической траектории, напоминающей восьмерку, вокруг двух тяжелых планет – оставленной родины и остального мира. Планеты эти существуют в различных временных зонах… Через разрывы или прорехи в жизненной ткани виднеются бесплодные поля Гадеса.

«Яков Шехтер как художник настолько наблюдателен, что умеет находить шекспировскую коллизию в обыденном соре и дрязге жизни. Разночинная, просторечная стихия его прозы оказывается пронизанной нервной сетью такой чувствительности и густоты, что, кажется, тронь эту оболочку, и на ней выступит капелька крови. На дне многих его сюжетов дремлют раскольниковские страсти».