Книги, похожие на «Марина Ли, Раскинулось море широко»

Перед тобой трилогия рассказов о тридцатилетней Вике, которая все еще учится быть счастливой, все еще ищет гармонию внутри себя. И ты — вместе с ней. Листочек — о том, как Вика нашла своего папу и о том, как это изменило ее сознание, а значит, жизнь. Бессонница — о бизнесе, предательстве и о законе бумеранга. Луна — настоящий триллер с финалом, который ты точно не сможешь предугадать. В рассказах слышишь искры костра и шум волн. Чувствуешь свежий речной воздух. Любуешься белоснежными парусами.

Жизнь Карины проходила мимо нее, пока однажды угроза внезапной смерти не встряхнула ее. Да так, что она начала совершать поступки, совершенно ей нехарактерные. Сперва втянула в авантюру молодого и привлекательного незнакомца по имени Руслан. А затем начала выпутываться из той жизни, которая ее уже не устраивала. Это могла бы быть пронзительная история любви. Но на деле это история о девушке Чайке, которая не желала мириться с тем, что, если завтра она умрет, то будет жалеть, что так и не начала жить.

Все чаще слышу от, казалось бы, умных женщин: «Ах, мой отец, когда мне было четырнадцать, сказал, что у меня толстые бедра! С тех пор вся моя жизнь наперекосяк!» Или что-нибудь в этом роде, не менее «трагическое». Целый пласт субкультуры – винить отцов и матерей. А между тем виноват ли холст в том, что картина теперь просто дырку на обоях закрывает? Но вспомните, тогда он был ПАПА. А теперь – отец.Папа – это отлично! Как зонтик в дождь. Но сами-то, поди, не сахарные, да? Желаю вам того изначального дара, по меткому замечанию Бродского, «освобождающего человеческое сознание для независимости, на которую оно природой и историей обречено и которую воспринимает как одиночество».Себя изучать интереснее. Винить, что правда, некого… Что очень неудобно. Но и речь ведь идет не об удобстве, а о счастье, не так ли?Желаю вам прекрасного одиночества.

Вся жизнь перед глазами одним днём, словно он забитый горечью страданий начался с рассветом детства и завершился старческим закатом спустя три четверти века. Одиночество покажется вечностью лишь нормальному человеку, ибо я к таковым не отношусь.