Книги, похожие на «Федор Достоевский, Пушкин»

«Михаил Александрович Бакунин – ровесник Михаила Юрьевича Лермонтова. Одна и та же эпоха выработала для мира наиболее европейского из русских поэтов и наиболее европейского из русских политических деятелей. Между ними много личной разницы и еще более типического сходства. Если хотите, Бакунин – живое и замечательно полное воплощение той положительной половины Лермонтовского гения, которым определяется его творческое, разрушением создающее, революционное значение…»

«Нет ничего легче, как снять со всех типов и изображений г-жи Кохановской карикатурную маску и представить их наизнанку, в уродливом виде. Писатели, обнаружившие способность глубоко уважать и страстно любить тот мир, который изображают, всегда первые и подвергаются этому позору. В настоящем случае незавидная работа извращения типов и описаний, противопоставления светлым образам писателя страшных образов, с них же и снятых, значительно облегчается тем обстоятельством, что идеалы г-жи Кохановской помещены совсем не там, где литература и публика привыкли их видеть и снисходительно терпеть…»

«Свободная, пламенная муза, вдохновительница Пушкина, приводит в отчаяние диктаторов нашего Парнаса и оседлых критиков нашей словесности. Бедные! Только что успеют они уверить своих клиентов, что в силу такого или такого параграфа пиитики, изданной в таком-то году, поэма Пушкина не поэма и что можно доказать это по всем правилам полемики, новыми рукоплесканиями заглушается охриплый шепот их и всеобщий восторг заботит их снова приискивать доказательств на истертых листочках реченной пиитики!…»

«Лет шесть тому назад в Париже на кладбище Монмартра можно было еще видеть серую плиту. На ней стояло только два слова «Henri Heine». Всего два, и то иностранных, слова над останками немецкого поэта; два слова, оставленные стоять в течение целых 45 лет на камне, в хаосе усыпальниц парижской бедноты… О, у немцев, очевидно, был не один, а много поэтов, которые назывались Генрих Гейне! Я не думаю, конечно, чтобы поэты так уж нуждались в чьей-нибудь признательности, тем более посмертной, да еще в виде такой претенциозной нелепости, как мавзолей…»