Книги, похожие на «Симон Либертин, Prototype466. Роман о современном искусстве, антироман»

В 2007-м картина «Номер 18» Джексона Поллока ушла с торгов за баснословную цену: 140 млн долларов. В 2008-м британец Дэмьен Хёрст нарушил правила на рынке, продал на Сотбисе 200 своих работ, заработав за один день более 100 млн фунтов. В 2014-м на аукционах было 307 миллионных лотов. И эта тенденция не изменяется в наши дни. Кто гарантирует качество и определяет цену на работы современных художников на рынке? Каковы закономерности функционирования рынка? Можно ли предсказать бум и рецессию?

Эта история о том, как в поисках себя найти счастье и пройти череду невероятных приключений. Чтобы обрести признание и раскрыть свой талант, молодой художник проходит тернистый путь к мечте, открывая для себя новые страны и города, встречает музу. Но будут ли они вместе, и сумеет ли он осуществить свою мечту?

Когда ему делалось не по себе, когда беспричинно накатывало отчаяние, он доставал большой конверт со старыми фотографиями, но одну, самую старую, вероятно, первую из запечатлевших его – с неровными краями, с тускло-сереньким, будто бы размазанным пальцем грифельным изображением, – рассматривал с особой пристальностью и, бывало, испытывал необъяснимое облегчение: из тумана проступали пухлый сугроб, накрытый еловой лапой, и он, четырёхлетний, в коротком пальтеце с кушаком, в башлыке, с деревянной лопаткой в руке… Кому взбрело на ум заснять его в военную зиму, в эвакуации?Пасьянс из многих фото, которые фиксировали изменения облика его с детства до старости, а в мозаичном единстве собирались в почти дописанную картину, он в относительно хронологическом порядке всё чаще на сон грядущий машинально раскладывал на протёртом зелёном сукне письменного стола – безуспешно отыскивал сквозной сюжет жизни; в сомнениях он переводил взгляд с одной фотографии на другую, чтобы перетряхивать калейдоскоп памяти и – возвращаться к началу поисков. Однако бежало все быстрей время, чувства облегчения он уже не испытывал, даже воспоминания о нём, желанном умилительном чувстве, предательски улетучивались, едва взгляд касался матового серенького прямоугольничка, при любых вариациях пасьянса лежавшего с краю, в отправной точке отыскиваемого сюжета, – его словно гипнотизировала страхом нечёткая маленькая фигурка, как если бы в ней, такой далёкой, угнездился вирус фатальной ошибки, которую суждено ему совершить. Да, именно эта смутная фотография, именно она почему-то стала им восприниматься после семидесятилетия своего, как свёрнутая в давнем фотомиге тревожно-информативная шифровка судьбы; сейчас же, перед отлётом в Венецию за последним, как подозревал, озарением он и вовсе предпринимал сумасбродные попытки, болезненно пропуская через себя токи прошлого, вычитывать в допотопном – плывучем и выцветшем – изображении тайный смысл того, что его ожидало в остатке дней.