Книги, похожие на «Эрих Мария Ремарк, Приют Грез»

«Приют Грез» – первый роман Ремарка, в котором нет ни слова о войне.Германия 20-х годов ХХ века. Обитатели «Приюта Грез» – дома талантливого художника и композитора Фрица – далеки от трудностей реальной жизни. Сумеют ли молодые люди пережить смерть своего друга и принять его отношение к жизни и искусству?Роман «Гэм» также относится к раннему периоду творчества писателя, еще не успевшего стать реалистом. Это попытка проникнуть в психологию свободной женщины, которая путешествует по самым отдаленным уголкам Юго-Восточной Азии в поисках экзотичных впечатлений и страстей.В «Станции на горизонте» обозначаются основные темы, ставшие впоследствии ключевыми для произведений Ремарка. Автогонщики – кумиры публики и светских красавиц – живут на адреналине и зарабатывают большие деньги, рискуя собой. Но шлемы «королей автогонок» скрывают усталые лица представителей «потерянного поколения», так и не сумевших опомниться от кошмара Первой мировой.

Ги де Мопассан (1850–1893) – выдающийся французский писатель, без которого невозможно себе представить европейскую литературу XIX века. Он и сегодня остается самым читаемым не только у себя на родине, но и за ее пределами, в том числе и в России.Публикуемый в этом томе роман «Милый друг» – история карьеры заурядного репортера Жоржа Дюруа, использующего расположение женщин для продвижения по социальной лестнице. Это и женитьба на богатой Мадлене Форестье, пишущей за него статьи; и роман с госпожой Вальтер, женой банкира-миллионера, с помощью которой он богатеет на биржевых спекуляциях; и свадьба с Сюзанной Вальтер, дочерью банкира, открывающая герою дорогу на политическом поприще.

«В тот год, весной, я решительно не знал, куда деться. Провести лето в Петербурге не было сил, несколько месяцев подряд на швейцарских высотах казались мне пределом скуки, в свое же обычное летнее местопребывание – в Петергоф – я никак не мог ехать: мы поссорились с кузиной Нини. То есть не поссорились, а «будировали» друг друга. Она на меня надулась за то, что я как-то пожаловался на тупость ее завсегдатаев – барона Норда, Коко Спесивцева и других. Она надулась, а так как я от своего мнения не отрекся и прощенья просить вовсе не желал (ужасно мне надоело вечно просить прощенье!), то с кузиной Нини у нас все пошло врозь, и я никак не мог поселиться в Петергофе. Тот же самый барон Норд и Коко Спесивцев стали бы смеяться надо мной в душе, если бы заметили, что я до такой степени в подчинении у этой женщины…»

«Дядя очень любил меня, и, вероятно, благодаря этому, мне так скучно и жилось в его обширном господском доме. Уж очень он заботлив был и предупредителен, ревностно охранял меня от всяких соблазнов жизни и даже интересовался тем, куда я расходую свои карманные деньги, которые присылались мне из деревни отцом.Но, несмотря на это, я любил дядю. Мне нравилось его открытое лицо, с ясными тёмно-голубыми глазами, с тёмными с проседью усами, слегка закрученными, и с тёмной бородкой. И голос дяди был приятный, ровный и вкрадчивый, и его улыбка весёлая и непринуждённая…»

«Квартира Ипполита Васильевича Вожжина, инженера. Большая гостиная. Налево, в глубине, дверь в коридор, прикрытая ширмами. Прямо две двери: левая в залу и кабинет Вожжина, правая – в приемную и прихожую. Последняя тоже отделена ширмами. В правой стене, вблизи, одна небольшая дверь – в комнаты друга Вожжина, Михаила Арсеньевича…»