Книги, похожие на «Евгений Ткаченко, Польский дневник. Рассказы. Эссе»

Город полезно уметь видеть и понимать, без этого от него трудно получать удовольствие. Иногда это касается даже родного города. Из чего состоит город? Что такое улица, переулок, площадь, бульвар, сквер, что такое зелень и вода в городе, как живут в городе власть, бизнес, культура, производство, торговля, как возникли кварталы и микрорайоны?Ответы на эти вопросы – в новой книге Григория Ревзина.

Связь человека с местом его обитания – загадочна, но очевидна. Ведает ею известный древним genius loci, гений места, связывающий интеллектуальные, духовные, эмоциональные явления с их материальной стороной.На линиях органического пересечения художника с местом его жизни и творчества возникает новая, неведомая прежде реальность, которая не проходит ни по ведомству искусства, ни по ведомству географии. В попытке эту реальность уловить и появляется странный жанр – своевольный гибрид путевых заметок, литературно-художественного эссе, мемуара: результат путешествий по миру в сопровождении великих гидов.

В книге раскрываются особенности национального характера итальянцев, рассматриваются основные составляющие мира Италии, среди которых: своеобразие Италии как региона, взаимодействие с окружающими народами, традиции и своеобразие итальянского быта, общественные и семейные отношения, традиции питания и отношение к еде, искусство садов и парков. Книга помогает научиться общению с итальянцами. Для туристов и путешественников, студентов и школьников, деловых людей, вовлеченных в международный бизнес, для широкого круга читателей, интересующихся культурой Италии. Для обложки использовано фото автора.

«С этого крошечного, но самого главного озарения началось мое путешествие: человек по-настоящему значителен и прекрасен, и он должен всегда об этом помнить». Там, где чужое. Там, где заграница. Там, где солнце. Море. Го-оры… Там, где постоянно зовет назад. Книга содержит нецензурную брань.

"…В тот вечер я тщательно вымыл шею и явился в библиотеку почти без опозданья. В большой комнате за длинным столом уже сидело десятка полтора старых евреев, еще более старых, чем я сам, – читатели. Не книг, наверно, читатели, но все же читатели газет, в том числе и этой крошечной, что была приложением к чему-то побольше и где печатали мои байки. Я смотрел на них с жалостью и растерянностью и не знал, о чем же мы будем толковать целый час. Жалость относилась, конечно, ко мне самому, который выглядит, наверно, таким же (неужто таким же?) потертым и траченным молью, как они сами, а все еще летает куда-то, и что-то пишет, и суетится…"