Книги, похожие на «Камилла Лысенко, Поэтический медиатеатр»

Данная книга — это прежде всего путешествие, путешествие в мир утонченных духовных образов, созданных поэтическим сердцем автора и, конечно же, она обращена к ищущему и вдумчивому читателю.

Валерий Шубинский укоренён в неподцензурной поэзии и «петербургском тексте», его стихи – визионерские, фантастичные, «барочные», погружающие в ночные глубины воображения. Посюсторонняя реальность сливается в них со сном и гофманиадой, история – с мифом, современное – с довременным, обыденное и осязаемое – со странным и бесплотным. Валерий Шубинский родился в 1965 г. в Киеве, с 1972 г. в Пушкине (Царском Селе) и Ленинграде (Петербурге), закончил Ленинградский финансово-экономический институт. Печатается с 1984 года. Автор шести книг стихов, книги статей «Игроки и игралища» (2018), многочисленных книг биографического жанра (биографий Д. Хармса, Н. Гумилева, В. Ходасевича). Входил в группу «Камера хранения», был куратором литературного общества «Утконос» и сайта «Новая камера хранения». Лауреат Премии Андрея Белого (2018). Живет в Санкт-Петербурге.

Взору абсолютно любого читателя предоставляется книга, которая одновременно является Одой Нулевым Годам (сокр. ’00), тонной «хейта» (ненависти) двадцатым годам двадцать первого века, а также метамодернистической исповедью самому себе и просто нужным людям. «Главное, оставайтесь в себе, а смена десятилетий — дело поправимое».

Первое, что делает Елена Баянгулова, – очерчивает частное пространство, в котором разворачивается ее речь, в котором заключаются предметы описания. Это пространство не статично: оно может сокращаться до минимума, фактически ограничиваться оболочкой говорящего («мне совершенно нет до этого дел» – не одного дела, а каких бы то ни было); может, напротив, включать в себя весь доступный кругозор, но тогда воздух в пространстве становится разрежен («Чуть дыша, срывался с неба самолет / Душно. В легких закипает кислород»). Две цитаты – из соседних стихотворений; наглядный контраст означает принципиальную важность поиска пределов этого частного пространства. В сознании даже и тех, кто считает себя знатоками поэзии, нередко присутствует индикатор поверки «подлинности» стихотворения: стихи «настоящие», если «поэту удалось выразить то, что хотел бы выразить я, но не могу, потому что я не поэт». Но гораздо интереснее другой подход: поэту удалось выразить то, о чем я не имел никакого представления. При такой смене ориентиров оказывается, что продемонстрировать частный мир, со всей его герметичностью, – действительно достижение. Больше того, выясняется, что этот мир притягателен.

Дебютная книга стихов Андрея Баумана представляет собой движение к целостной картине европейской истории: от ее греческого истока через христианское обновление мира к катастрофическому опыту последнего столетия, достигшему предельной интенсивности в мировых войнах, концлагерях и новейших конфигурациях террора и ставшему определяющим для русского культурно-исторического космоса. На протяжении всей книги происходит интерпретация осевых векторов европейской поэзии, обретших воплощение у Данте, Гёльдерлина, Рильке, Мандельштама, Целана, Элиота, и ключевых маршрутов западной философской мысли. Но главная новация автора «Тысячелетника» – возрождение языка богословских и литургических текстов как одного из оснований для современной поэтической практики. Неоплатонический словарь, переосмысленный Дионисием Ареопагитом, каппадокийцами и Максимом Исповедником, опыт сирийских гимнографов и рейнских мистиков становятся тканью новой стихотворной речи, которая достигает кульминации в описании крестного пути Христа и Его непосредственного присутствия в современном мире после Катастрофы.