Книги, похожие на «Дмитрий Мамин-Сибиряк, Пир горой»

«Благочинный о. Федор Орлов, благообразный, хорошо упитанный мужчина, лет пятидесяти, как всегда важный и строгий, с привычным, никогда не сходящим с лица выражением достоинства, но до крайности утомленный, ходил из угла в угол по своей маленькой зале и напряженно думал об одном: когда, наконец, уйдет его гость? Эта мысль томила и не оставляла его ни на минуту. Гость отец Анастасий, священник одного из подгородних сел, часа три тому назад пришел к нему по своему делу, очень неприятному и скучному, засиделся и теперь, положив локоть на толстую счетную книгу, сидел в углу за круглым столиком и, по-видимому, не думал уходить, хотя уже был девятый час вечера…»

Дмитрий Савватиевич Дмитриев (1848–1915) – писатель, драматург. Родился в Москве в купеческой семье. Воспитывая сына в строго религиозном духе, отец не позволил ему поступить в гимназию. Грамоте его обучила монашенка. С 1870-х годов Дмитриев служил в библиотеке Московского университета, тогда же он начал публиковать рассказы, сценки, очерки, преимущественно бытовые. В 1880-е он сочиняет пьесы для «народных сцен», а с конца 1890-х Дмитриев пишет в основном исторические романы и повести (их опубликовано более шестидесяти). В 1908 году после смерти единственного сына он принял священнический сан.В этом томе представлены две повести Дмитриева. В первой из них описана судьба боярыни Федосии Прокофьевны Морозовой, выдающейся деятельницы русского старообрядчества, сподвижницы протопопа Аввакума, которая за приверженность к «старой вере» была арестована, лишена имения, сослана и заточена в монастырскую тюрьму, где и погибла от голода. Героиня другой повести – Елена Васильевна Глинская, великая княгиня Московская, мать Ивана Грозного, которая после смерти мужа, великого князя Василия III, совершила переворот, став фактически единоличной правительницей русского государства.

«– Сделайте одолжение, милостивый государь, позвольте вас спросить…Прохожий вздрогнул и несколько в испуге взглянул на господина в енотах, приступившего к нему так без обиняков, в восьмом часу вечера, среди улицы. А уж известно, что если один петербургский господин вдруг заговорит на улице о чем-нибудь с другим, совершенно незнакомым ему господином, то другой господин непременно испугается…»