Книги, похожие на «Дмитрий Мамин-Сибиряк, Первые студенты»

Впервые опубликовано в журнале «Современник» (1861, № 10) за подписью «Николай Помяловский».В повести «Молотов» читатель встречается с героем спустя десять лет после событий, описанных в «Мещанском счастье».

«Знакомы ли вы, читатель, с теми отдаленными, укромными уголками столицы, вроде конца Песков, Коломны, набережной Обводного канала и проч., куда всесильный прогресс пока еще не мчится на всех парусах, а тащится себе потихоньку, постепенно, шаг за шагом, отвоевывая в свою власть и безлюдные, темные улицы, и кривые переулки? Смею думать, что нет. И если вам случится по делу, и притом вечером, отправляться в такие места, вы уже заранее, мысленно, населяете их всевозможными ужасами брянских лесов, созданными вашим напуганным воображением, а нанимая извозчика, наверно, пустите предварительно в ход все свои физиономические познания, с целью постичь, не смотрит ли этот простоватый парень, у которого, по народному выражению, «рождество шире масленицы», именно тем злодеем, которому надлежит подвести вас под нож или петлю…»

Повесть «Карьера Струкова» – последнее художественное произведение Эртеля, написанное в 1894–1895 годах.В дооктябрьской критике была сделана попытка отождествить образ главного героя повести и ее автора. В предисловии к книге писем А. И. Эртеля, вышедшей в конце 900-х годов, М. Гершензон утверждал: «Безусловное понимание истины, условное осуществление ее – это один из заветных тезисов Эртеля. Всем существом он чувствовал, что прямолинейная принципиальность – холодна, мертвенна, что теплота жизни – только в компромиссе».Подобная характеристика «приложима» к герою повести «Карьера Струкова», но не к ее автору.

«Далеко на улице показались извозчичьи сани. Среди ослепительно-белого снега они резко чернели и как бы росли по мере приближения к школе. Анна Николаевна прильнула к стеклу.Наконец!..Желанный гость сидел за самоваром. Анна Николаевна, раскрасневшаяся, помолодевшая на несколько лет, наливала Васильеву душистого чаю в стакан!.. И чай этот она только для него берегла; сама она пила вдвое дешевле. Во всём убранстве стола, заставленного любимыми закусками, с двумя бутылками – английской горькой и красного вина, – сказывалось внимание любящей женщины. Он это понимал и снисходительно улыбался в бороду…»

«Кому случалось из Болховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей в Орловской губернии и калужской породой. Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд…»