Книги, похожие на «Владимир Органов, ПБ. ПрооБраз»

Бездна души, глубина смысла… За легкими, лаконичными строками — целый мир. Противоречивый, мятежный, страстный. Удивительное соприкосновение обыкновенного и неординарного, на границе бытия. Любовь и разрыв, воздушность и мятежность, да и нет. И за всем этим — выбор. Выбор в сторону жизни. Непростой, неоднозначной, прячущей ответы там, куда нужно нырять. Через страх, риск, неопределенность, но каждый раз выходя победителем с новой крупицей неоценимого опыта, который хочется разделить с другими.

Эти стихи были рождены более двадцати лет назад, в мои трудные и любимые студенческие годы. Они взрослели вместе со мной, закалялись и зрели. Эти стихи — посвящение учителям моей жизни. О чем? Да обо всем. О любви: к человеку, к природе и жизни. Ну, и немного фантазии на тему того, как оно могло быть.

Арье (Юрий) Вудка живет со своей семьей в Израиле. Он пишет стихи и богословские труды, как на русском языке, так и на иврите. Первые годы пребывания в Израиле он работал инженером на одном из военных заводов Израиля, а теперь – преподаватель Торы и иврита. Этот человек, блестяще владеющий поэтическим русским языком, вжился в Священный Язык, который он пытается "спасти от накипи бескультурья".В 1969 году Юрий Вудка был студентом в Рязани, когда милицейский стук в дверь прервал обычный ход его жизни на семь лет. Он был приговорен с тремя друзьями к тюрьме за сионистскую пропаганду. Свой срок он отбывал, в том числе, во Владимирской тюрьме. Именно там выкристаллизовалась его философия жизни.Со дня приезда в Израиль Вудка выпустил несколько книг на русском языке и иврите. Подобно многим другим узникам Сиона, он обратился к жанру мемуаров. Не ограничиваясь лагерными историями, он также немало написал про "внутреннее очищение" и про "духовный рост за решеткой". Интересно, что на самые проникновенные места в его книге ссылаются некоторые каббалисты.В лагере Арье сложил немало стихотворений, которые перевел в Израиле на иврит и издал вместе с переводами на иврит Мандельштама, Пастернака, Ахматовой и других любимых русских авторов.Каким узлом Синай меня отметил?И как настигнуть мост через века?Царит над этой танковою степьюЕго непостижимая рука.

Это книга избранных стишков, вошедших в другие сборники. Я редко фиксирую дату, и временной принцип соблюдается здесь условно - написанное распределено соответственно периодам моей жизни. Ведь когда-то мне жилось и писалось легко, и проблемы были невесомыми, как летящие снежинки. Но я знала и времена потерь, когда всё окрашивалось в черные тона. Приходилось пробиваться через толщи тоски и страхов, но я жадно глотала свежий воздух, даже если его потоки сбивали с ног. И порой казалось, что вокруг бушует пламя, а иногда мир оборачивался ледяной пустыней. У этапа, в котором я нахожусь сейчас, пока нет определения - я не могу его ещё оценить.