Книги, похожие на «Виктор Мари Гюго, Отверженные»

Вниманию читателя, возможно, уже знакомого с героями и событиями романа «Могикане Парижа», предлагается продолжение – роман «Сальватор». В этой книге Дюма ярко и мастерски, в жанре «физиологического очерка», рисует портрет политической жизни Франции 1827 года. Король бессилен и равнодушен. Министры цепляются за власть. Полиция повсюду засылает своих провокаторов, затевает уголовные процессы против политических противников режима. Все эти события происходили на глазах Дюма в 1827—1830 годах. Впоследствии в своих «Мемуарах» он писал: «Я видел тех, которые совершали революцию 1830 года, и они видели меня в своих рядах… Люди, совершившие революцию 1830 года, олицетворяли собой пылкую юность героического пролетариата; они не только разжигали пожар, но и тушили пламя своей кровью».

Жемчужина творческого наследия Томаса Манна.Едва ли не лучший роман в жанре «семейной саги» немецкоязычной прозы.История взлета и падения богатой и могущественной семьи Будденброк, на первый взгляд словно воплощающей в себе идеал германских добродетелей.История трех поколений представителей этого клана – от властного и безжалостного патриарха до его внуков, уже подверженных всем порокам и слабостям интеллектуалов.История любви и предательств, вражды и интриг, борьбы и зависти, исступленной страсти – и жгучей ненависти…

Самый исторически достоверный и драматичный роман Гюго, словно наяву переносящий читателя то в буйный, кипучий революционный Париж, то в мятежную бретонскую Вандею, где роялистские партизаны-шуаны превратили каждый лес, лог и болото в смертельную ловушку для французских солдат.Именно в Вандее разворачивается захватывающая история принявшего командование над шуанами маркиза де Лантенака, его внука – офицера-республиканца, юного идеалиста Говэна – и наставника и практически отца осиротевшего юноши – фанатичного комиссара Симурдэна…

«Под вербное воскресение в Старо-Петровском монастыре шла всенощная. Когда стали раздавать вербы, то был уже десятый час на исходе, огни потускнели, фитили нагорели, было всё, как в тумане. В церковных сумерках толпа колыхалась, как море, и преосвященному Петру, который был нездоров уже дня три, казалось, что все лица – и старые, и молодые, и мужские, и женские – походили одно на другое, у всех, кто подходил за вербой, одинаковое выражение глаз. В тумане не было видно дверей, толпа всё двигалась, и похоже было, что ей нет и не будет конца. Пел женский хор, канон читала монашенка…»