Книги, похожие на «Аркадий Арк, Ошибки и противоречия Бертрана Рассела»

Философ Лев Балашов утверждает: «Философы, как и все другие, отнюдь не защищены от словоблудия, глупости, заблуждений, вредных и злых мыслей... Можно привести немало примеров, когда даже знаменитые философы говорили глупости или вредные-опасные мысли». С этим трудно спорить. Все мы люди, все мы ошибаемся. Но есть наука о правильном мышлении, которая позволяет философам избегать хотя бы элементарных ошибок. Философ-филоист Аркадий Арк даёт свою оценку глупости философов на основе рукописи книги Льва Балашова "Глупость философов (самоирония)" – М., 2014, – 61 с., которая опубликована на многих сайтах и прочих интернет-ресурсах.

Эрнест Леопольдович Радлов (1854–1928) – русский историк философии, переводчик. Существенное влияние на Радлова оказали философские идеи Вл. Соловьева, с которым он многие годы поддерживал дружеские отношения.Философия в России, с точки зрения Радлова, развивалась, прежде всего, в университетах. Подлинную самостоятельность она стала обретать только во второй половине XIX в. в трудах Кудрявцева-Платонова, Каринского и Соловьева. В «Очерке истории русской философии» (1912) Радлов утверждал, что русская мысль на всех ее этапах отличалась мистицизмом и интересом к этическим проблемам.

Короткие формы в философии всегда были востребованы – в виде ли набора отдельных фраз, или с отдельными подзаголовками, в составе книги, как у Ницше, пронумерованные, как у Витгенштейна, в стихах, как у Омара Хайяма, устные, как у Кун Цзы и Лао Цзы. Когда мы совершаем попытку строгого систематического описания мира, центром нашего философского поступка стремится стать сама система. Когда мы создаем мифолого-поэтическое описание мира, центром становится описывающий. Но если мысль намеренно прерывается – не в том месте, где она исчерпана, то есть окончательно убита словом, и не в том, где, потеряв свою энергию чувственно воспринимаемой истинности, доползает до состояния, необходимого системе, – возникает тот самый необходимый зазор, в который и просачивается смысл. Ведь целое мира не поддается окончательной формализации. Обрывочный, фрагментарный текст о мире не означает фрагментарного его восприятия, просто автор не желает выпускать наружу ничего лишнего. Существующее в виде фрагментов само, без насилия складывается в некую картину, уступая миру приоритетное право перед текстом быть целостным. И тогда центром описания становится сам мир. Авторам предлагаемого сборника такой жанр «афоризмов», или «максим» кажется не только продуктивным, но и крайне актуальным для нашей интеллектуальной эпохи.