Книги, похожие на «Иван Бунин, Окаянные дни»

«Русское общественное мнение… где оно? В Праге, в Варшаве, в Париже? Да, и в Праге, и в Париже, и во всех городах Европы, где есть сознательная группа русских. Я с этим не спорю, я признаю, что ко всем группам надо относиться внимательно, со всеми считаться…»

«Не говорить о большевиках, пока Россия находится под этим новым татарским игом, – нельзя. Нужно говорить, нужно твердить одно и то же, не боясь повторений. Все разумные и трезвые люди, знающие Россию и большевиков, говорят одно и то же…»

Лев Троцкий – одна из самых ярких, загадочных, противоречивых и влиятельных фигур в политической истории России, личность которого породила множество мифов. При Сталине Троцкому выпала роль врага революции, с которым велась непримиримая борьба; ему приписывались всевозможные преступления – террор, шпионаж, предательство Родины. В послесталинское время из авангарда контрреволюционных сил Троцкий переместился в «обоз реакции», а в перестройку обратился в «демона» революции и представителя «мировой закулисы». В последующие годы интерес к Троцкому не угас, а его образ заиграл новыми красками. Он стал олицетворением разрушительных сил, что, на радость врагам, хотят ввергнуть Россию в пучину хаоса. Какое отношение имеет это к реальному Троцкому? Ответ на этот вопрос читатель, возможно, найдет в книге «Моя жизнь», автобиографии Льва Троцкого, который был не только ключевой фигурой Октябрьской революции 1917 года и главным противником Сталина в политической борьбе, но также блестящим писателем и оригинальным мыслителем. Книга была написана в 1929–1930 гг., после высылки Троцкого из Советского Союза, имела огромный успех у читателей во всем мире и мгновенно стала бестселлером, однако на родине автора мемуары были изданы впервые лишь в 1991 году.

«…На «рю Дарю» слишком хорошо поют. Слишком! Ах, знаю, чего вы от меня ждете: начну сейчас вспоминать деревенскую церквушку на родине, да как я туда к Светлой заутрени ходил, да как талой землей пахло, а народ, в это время, со свечечками… Но у меня никаких подобных воспоминаний нет. В деревне я ранней весной не бывал, в церковь меня в детстве не водили, только в гимназии, в гимназическую; а там какая уж трогательность! Рос в городской, интеллигентно-обывательской семье и сам вышел интеллигентом-обывателем: всем интересовался – понемногу; в университете преимущественно политикой (в такой кружок попал), но тоже не до самозабвенья. Церковью и религиозными вопросами не интересовался никогда. На этот счет уж было установленное мнение, его мы и держались…»