Книги, похожие на «Александр Куприн, Одиночество»

Выморочность парижской жизни задана с первого рассказа, с выезда лавочников за город раз в год – поесть на травке, услышать соловья, совокупиться по зову плоти. И это – все. Если и мелькнет в этих рассказах естественное чувство, то как зеленая дачная травка для горожан – полдня, и довольно. Но и эти полдня могут стать откровением – пусть страшным, – ради которого жив человек.Ибо страшнее всего не смертоносная ревность и даже не сотрясающее открытие, что очередная содержанка оказалась твоей же дочерью от давней связи. Всего ужасней слова любопытствующей провинциалки: «Я хотела узнать порок… ничего интересного». К этой бездне – «ничего интересного» – подводит Мопассан читателя. Достанет ли мужества заглянуть?

«…Мы спускаемся спать в каюты. Ночь наивная, тихая, обыкновенная, еще не подозревающая, что в ее темную глубину уже брошена искра, что она вот-вот заполыхает

«Несомненно, что пароходы и паровозы, вообще усовершенствованные средства передвижения, при всех своих преимуществах, имеют один крупный недостаток: они извращают перспективу и, сближая отдельные пункты между собою, удаляют нас от страны вообще. Мчишься в поезде от станции до станции или на пароходе от пристани до пристани, и страна мелькает мимо с головокружительной быстротой, оставляя впечатление грохота, свиста, дыма, в лучшем случае молчаливого пейзажа, красиво освещенного луной… И где-то там, вдалеке, еще мерцают огоньки… Но как живут в этих деревнях, куда едет эта телега, промелькнувшая на пыльной дороге, рядом с полотном чугунки, о чем говорят эти мужики, остановившиеся в сумерках перед железнодорожным барьером у будки, в поле, – все это в виде мимолетного вопроса проносится и исчезает…»

«В тот день небо над Копенгагеном было мглистое и серое. По временам моросил дождик, падая сверху на дворик, на асфальтовый мозаичный пол, на зелень кругом могилы и на плиту.Около нее, когда я подошел, стояли три человека.Один был рослый, очень красивый старик с кудрявыми седыми волосами и темными бровями. Через плечо у него был перекинут легкий плед, сумка на ремне и бинокль. Рядом с ним стояла дама, совсем еще молодая, которую можно было принять за его дочь. Третий собеседник был, по-видимому, туземец – швед или датчанин, белокурый, с белесыми, бесцветными глазами…»

Я шел, спускаясь в темные коридоры и потом опять поднимаясь наверх. Я был один; я кричал, мне не отвечали; я был один в этом обширном, запутанном, как лабиринт, доме» – цитата, известная всем знатокам и ценителям книги Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Однако имя автора этой цитаты может вызвать немалое удивление даже у весьма искушенного читателя: Ги де Мопассан!Имя этого классика мировой литературы прочно ассоциируется с блестящими произведениями, посвященными в основном отношениям между мужчиной и женщиной, – произведениями смешными и серьезными, преисполненными неизменно отличавшим прозу Мопассана безупречным знанием человеческой природы. Однако сейчас мало кому известно, что талант Мопассана имел и иную грань.Помимо реалистической прозы, он был автором замечательных рассказов в жанре мистики и ужасов – рассказов, не уступающих глубиной психологизма даже лучшим из работ Эдгара По. Рассказов, посвященных самым темным лабиринтам человеческого сознания («На реке», «Кто знает?»), нежданным встречам со сверхъестественным («Видение», «Страх») и изощренным патологиям психики («Орля»).