Книги, похожие на «Николай Александрович Добролюбов, Очерки и рассказы И. Т. Кокорева»

«На зло критикам нашим, разглашающим, что у нас нет комедии, что театр наш в горестном упадке, хотя впрочем не бывал никогда на блестящей высоте, не смотря на все эти сетования и укоризны, комедии Русские родятся, представляются и преставляются, печатаются, хотя мало читаются; нет почти недели, по крайней мере во время зимней стужи, чтобы имя нового драматического писателя, чтобы новое творение не помещались на длинной бенефисной афише; не проходит недели, чтобы любопытные зрители, просидевшие до полуночи в креслах своих, не кричали, как спросонья: автора! автора!..»

«…Что касается до нас, то, при всей своей благонамеренности, мы убеждены, во-первых, в том, что целого романа у «преданного сына» нет и не будет, а эти главы сочинены им по случаю насущных потребностей настоящего дня; во-вторых, что и эти главы, для чести русской словесности и русского книгопечатания, должны были бы остаться в портфеле или пойти на кухню для разных домашних потребностей, а не появляться в свет, в котором и без того много разной галиматьи…»

Статья открывает критический отдел «Современника» № 1 за 1847 год под новой редакцией Некрасова и Панаева и является программной как для «Современника», так и для самого Белинского, отчетливо формулировавшего в ней принципы философского материализма. «У себя, в себе и вокруг себя, вот где должны мы искать и вопросов и их решения». В свете этой задачи Белинский еще более четко формулирует принципы «натуральной» школы, которая в эту пору с именами Герцена, Григоровича, Тургенева вступала в свой новый, «послегоголевский» этап развития.

«Недавно вступив на литературное поприще, еще не успев осмотреться на нем, я с удивлением вижу, что редким из наших литераторов удавалось с таким успехом, как мне, обращать на себя внимание, если не публики, то по крайней мере своих собратий по ремеслу. В самом деле, в такое короткое время нажить себе столько врагов, и врагов таких доброжелательных, таких непамятозлобивых, которые, в простоте сердечной, хлопочут из всех сил о вашей известности, – не есть ли это редкое счастие?..»

«Мне просто до боли жалко людей, которые не видят в жизни хорошего, красивого, не верят в завтрашний день… Я ведь вижу грязь, пошлость, жестокость, вижу глупость людей – все это не нужно мне! Это возбуждает во мне отвращение… но я же не сатирик. Есть еще что-то – робкие побеги нового, истинно человеческого, красивого – это мне дорого, близко… Имею я право указывать людям на то, что я люблю, во что верю? Разве это ложь? Разве хорошее менее реально, чем дурное?»