Книги, похожие на «Михаил Петрович Арцыбашев, О Толстом»

«Отыскивая в моем походном и, как я, кочующем, архиве воспоминания мои о И. И. Дмитриеве, набросанные мною тому несколько лет, напал я на письмо мое в С. С. Уварову, министру народного просвещения. Конечно это несколько сухое, полемическое письмо, не может для современного читателя, иметь живость и занимательность биографического и анекдотического очерка…»

«Тот, кто знает, что такое лицо, личность человеческая, – знает, что для нее нет смерти. Смерть – исчезновение лишь для тех, кого и раньше Это они, пуговицы без ушков (по Ибсену), идут в ложку Пуговичника – Смерти для переплавки…»

«В газетах как-то сообщалось, что один из иностранных товарищей, посетивший Москву, попав на одно наше деловое собрание, был поражен тем, как мы много говорили. Бели бы этот товарищ заглянул в нашу переписку, в наши деловые бумаги, он мог бы убедиться, что мы любим не только много говорить, но и много писать, писать с чувством; смаком, в самом высоком „штиле“…»

«Действительно, прав г. Боцяновский в „Руси“: летом как-то нечего читать и не о чем писать. Ничего не „случается“ в литературе, нет „событий“ в журналистике, даже маленьких; от больших мы давно отвыкли, их нет и зимой. За литературное „событие“ многие приняли весенний сборник т-ва „Знание“, или, если не весь сборник – то, по крайней мере, первый рассказ, Леонида Андреева, „Жизнь Василия Фивейского“. Рассказ хороший, не спорю; Леонид Андреев, Как это давно признано, самый талантливый из всей группы московских беллетристов; я даже издавна осмеливаюсь утверждать, что он гораздо талантливее самого „Максима“, не говоря о всех других его последователях; однако вряд ли можно смотреть на появление последнего рассказа этого одаренного писателя как на „литературное событие“. Именно „события“-то и не было. Ничего не совершилось. Все осталось на своих местах…»

«Мне скучно.Читал-читал целый месяц и журналы, и газеты – нечего даже на полях отметить. Газеты – серые, извне и изнутри. Новая газета «Заря» – особенно сера. Издает ее «идеалист», и называется она «Заря» – могла бы, кажется, быть посветлее. Серые, дождливые зори нам давно надоели. Московская газета «Русское слово» ополчилась на меня. Как можно быть Антоном Крайним?..»