Книги, похожие на «Татьяна Летнева, Неиспитое вино»

Молчание длинною в вечность. И жизнь вперемешку с радостью и слезами. Секреты, скрытые в буквах и строках. Быть может, будет утро, а быть может и вечер. А за окном опадут осенние листья, или сойдёт снег и наконец-то проклюнуться молодые побеги и солнце начнёт греть. А вы откроете книги «Ветром строк»… кто-то подсядет рядом и спросит: — А что ты читаешь? Это первые стихи…

Эссе «О поэзии, о себе, заглавных буквах и черных квадратах», опубликованное в книге вместо предисловия – костёр, а стихи… – искры, улетающие в ночное небо.

Зоя Межирова, которая выпустила в России две книги стихов, продолжает писать и публиковать их, живя в штате Вашингтон, США. У нее несомненный лирический дар, а то одиночество, на которое она обречена, судя по ее лирическим признаниям, является замечательным допингом для творчества. Как говаривал князь Вяземский: «Сохрани, Боже, ему быть счастливым: с счастием лопнет прекрасная струна его лиры».Говоря об одиночестве, имею в виду прежде всего лингвистическое: даже граждане русской диаспоры стараются заменить родной язык благоприобретенным воляпюком.Еще один двигатель поэзии Зои Межировой – бессобытийность ее американской жизни, даже если эта бессобытийность кажущаяся: «Весь мой бессобытийный, на разлуку потраченный год…» Напомню, что один из лучших рассказов Чехова – «Скучная история». Нет, я далек от того, чтобы сравнивать Зою Межирову с великим русским прозаиком, да и темперамент не тот. У нее как раз повышенная, драматическая реакция на мир окрест: именно ввиду этой – все равно, субъективной или объективной – бессобытийности. В этом манок ее поэзии, хоть и не единственный.

Александр Матвеев – плоть от плоти русской поэзии. Для него традиция – это святое, в ней он черпает не только вдохновение; она для него повод для творчества, попытка дерзновения, жажда дотянуться до лучших поэтических образцов.В этой книге Александр Матвеев являет нам свой лирический дар во всём богатстве интонационной и тематической работы. Понимание интонации как главного ключа для открытия индивидуальной образности делает тексты Матвеев по-хорошему гибкими, придает им нелинейность. Изыски, поиск ради поиска, попытки произвести впечатление на читателя внешними эффектами Матвееву не по душе. Ему намного комфортней внутри канона, он ищет поэзию в себе, выуживает её из богатейших впечатлений жизни и долгих размышлений о смысле жизни.

Некий критик назвала одно из этих стихотворений «куличиком из песочницы». Это очень точно и вполне может быть отнесено ко всей книжке.