Книги, похожие на «Зинаида Гиппиус, Мы больны…»

«Вследствие отсутствия идеала личности (точнее, его извращения) все, что касается религиозной культуры личности, ее выработки, дисциплины, неизбежно остается у интеллигенции в полной запущенности. У нее отсутствуют те абсолютные нормы и ценности, которые для этой культуры необходимы и даются только в религии. И прежде всего отсутствует понятие греха и чувство греха настолько, что слово „грех“ звучит для интеллигентского уха так же точно дико и чуждо, как „смирение“…»

Сегодня становится все более непонятен и загадочен смысл проведения большевиками русской революции. Одни, даже несмотря на все пережитые ими ужасы, продолжают настаивать о несомненном благе, принесенном в страну завоевавшим ее социализмом. Другие, хоть краешком глаза ознакомившись с документами большевиков, ранее секретными, приходят в ужас, чуть ни доходящий до истерики, поведясь на другой лжи – нынешнем обелении одних революционеров и обвинении во всем случившемся других, что выясняется, таких же палачей.Кто из них прав? Кого слушать?Поневоле приходишь к выводу, что слушать не надо никого. Но тщательно разобраться в произошедшем, опираясь лишь на неопровержимые источники. А они говорят не о том, что хотели на словах революционеры, но о том, что натворили при благих своих казалось бы пожеланиях. Но выясняется еще и тот факт, что и много ранее подобные же идеи приносили практически те же разрушения и ужасы, которые принес в Россию социализм XX века.Так что собой представляет на деле доктрина победившего большевизма: несомненное благо для общества или мрачную ледяную тюрьму?

Фельетон написан в связи с законопроектом прусского ландтага, направленным на экспроприацию польских земель и на еще большее ущемление гражданских прав поляков в Германии. Решение прусского парламента вызвало протесты мировой общественности. На анкету, которую польский писатель Генрих Сенкевич разослал в разные страны, чтобы выяснить отношение общественности к этому националистическому акту правящей германской верхушки, откликнулись многие деятели мировой культуры. Среди них был и Лев Толстой, который в своем письме, опубликованном во французской газете «Матэн» и перепечатанном в «Одесском обозрении» 15 января 1908 г., охарактеризовал намерения германских властей как «бандитский замысел угнетателей». Совершенно иную реакцию закон прусского ландтага вызвал в черносотенно-шовинистических кругах России.

«Времена – что ни день – становятся серьезнее. Наступила и для русских пора дела. Замолк праздный шум упоенной собою литературы. Под гнетом современных и еще более грозных будущих обстоятельств, ожидаемых и предвидимых всеми, люди наименее серьезные, наиболее развращенные болтовнею литературною, призадумались. – Полно болтать, опасно болтать, преступно болтать. Ведь дело идет о спасении себя, семьи, имущества, о спасении России от кровавых несчастий, от конечного разорения. Всякий должен теперь размыслить серьезно и свои политические верования и свое положение, а размыслив, решить: »

«Есть замечательная книга, на которую наша читающая публика, а равно и журналистика мало или недовольно обратили внимания. И напрасно. Не говоря уже о том, что книга сама по себе преисполнена животрепещущего интереса, мы имеем основание предполагать, что она прошла не совсем бесследно в некоторых высших, более или менее властных кругах нашего общества. Мы разумеем „Беседы о революции“, изложенные под общим заглавием: „Против течения“ в разговорах двух приятелей…»