Книги, похожие на «Леонид Андреев, Монумент»

Клодий, родственник проконсула, из прихоти, ради забавы, однако под страхом смерти, проникает на женский праздник Фесмофорий в храм богини Хатхор. Святотатство не остаётся безнаказанным: Оппиана, актёра и приятеля Клодия, а также его возлюбленную, гетеру Ниспалу — казнят без суда, как соумышленников. Мулей (судья города) милует молодого патриция. Однако Клодий предпочитает лютую казнь и безвестность как знак наивысшей, божественной, личной свободы.

«Погода была прекрасная. «Благородные» пешком пошли к Ивану Семенычу. Шел городничий Антон Михайлыч, шел исправник Степан Васильич, шел судья Михайла Сергеич, шел «непременный» Егор Матвеич, шел почтмейстер Иван Павлыч, шли и другие обоего пола «благородные». Две бородки примкнули к бритому сонму чиновных людей: одна украшала красное, широкое лицо Дерюгина, другая густым лесом разрослась по румяному лицу касимовского купеческого брата Масляникова, бывшего прежде целовальником, а теперь управляющего рожновским винным откупом…Именинник встречал гостей на крылечке. Шумной толпой ввалили они в залу, а там столы уж уставлены яствами и питиями, задорно подстрекавшими зрение, обоняние и вкус нахлынувших гостей…»

«В маленьком красивом театре города Корфу ставили для открытия сезона Вагнерова „Лоэнгрина“.Торжество „премьеры“ собрало на спектакль весь местный „свет“ – корфиотов постоянных и временных, здоровых островитян и болеющих иностранцев. Впрочем, не все „болеющих“. В первом ряду кресел, прямо позади капельмейстерского места, сидели два господина, столь цветущего вида, что на них в антрактах оперы с любопытством обращались бинокли почти из всех лож. Особенно нравился младший из двух – огромный, широкоплечий блондин, с пышными волнами волос, зачесанных назад, без пробора, над добродушным, открытым лицом, с которого застенчиво и близоруко смотрели добрые иссера-голубые глаза…»

«Собираясь войти в гостиную, Дружинин вытирал платком запотевшие стекла пенсне.За малиновой бархатной портьерой послышалось твердое, уверенное, хорошо знакомое ему постукивание каблуков. Щеголеватой походкой нестареющего сорокапятилетнего мужчины Башкирцев шел через переднюю с какими-то чертежами и планами…»