Книги, похожие на «Александр Свистунов, Миллионка. первый российский чайна-таун»

Это интереснейший город с ярчайшими традициями — архитектурными, языковыми, музейными, этнографическими, кулинарными. Город полон загадок и прелюбопытных историй. Почему, например, его жители зовутся не архангельцами, не архангельчанами, а архангелогородцами? Мы же не говорим: «тулагородцы», «тверьгородцы», «таганроггородцы».

Вода и камень… — именно эти две стихии, слившиеся воедино, создают неповторимую красоту Санкт-Петербурга. Документально-художественная фотоповесть, с двумя сотнями цветных фотографий, является «визитной карточкой» при первом знакомстве с Великим Городом. Она знакомит читателя не только с рукотворной красотой Северной Столицы Великой России, но и раскрывает весьма непростую историю возникновения города, его значение для страны и — главное! — открывает широкую душу Великого Детища Петра.

Мясницкая — один из символов Москвы. Это особый мир. Мир Маяковского и Лили Брик, мир традиционного православия и старообрядчества, мир детских игрушек и почтовых служащих. Мясницкая всегда была деловой улицей. Тут больше столетия назад начали появляться офисы крупных кампаний. Мясницкая неширока. Ее можно перебежать за несколько секунд. А дома здесь высокие, и нависают над прохожими и с одной, и с другой стороны. Но этот не пугает, а, напротив, интригует.

Иногда очень хочется сделать все идеально. Иногда это отнимает очень много сил. Но так ли необходима эта идеальность?

"…В тот вечер я тщательно вымыл шею и явился в библиотеку почти без опозданья. В большой комнате за длинным столом уже сидело десятка полтора старых евреев, еще более старых, чем я сам, – читатели. Не книг, наверно, читатели, но все же читатели газет, в том числе и этой крошечной, что была приложением к чему-то побольше и где печатали мои байки. Я смотрел на них с жалостью и растерянностью и не знал, о чем же мы будем толковать целый час. Жалость относилась, конечно, ко мне самому, который выглядит, наверно, таким же (неужто таким же?) потертым и траченным молью, как они сами, а все еще летает куда-то, и что-то пишет, и суетится…"