Книги, похожие на «Михаил Ромм, Мастер снов»

«Чёрные стихи и рассказы» — вторая книга Антона Лукина. В этой книге объединены стихи и проза, написанные главным образом в промежуток с 2016 по 2019 год. Книга содержит нецензурную брань.

Откройте эту книгу, если вы любите блестящий Санкт-Петербург. Если вы готовы окунуться не только в главную его артерию – Невский проспект, но и понять откуда истекают ручейки его могущества. Мир многолик. Эта книга – поиск истоков, поиск ответов, поэтому может кому-то показаться, что стихотворения выстроены по определенному сюжету. Да, по сути – все слагаемо…Не открывайте эту книгу, если она опасна тем, кто давно утонул в жизни размеренной и пустой.Автор долгие годы работал в Большом театре. Имеет звание «Заслуженный артист Российской Федерации». Печатался в альманахах «Российский колокол», «Атлант», в киевском международном сборнике «Артелен» и в других журналах, альманахах. Член Российского союза писателей.Книга понравится тем, кто любит читать поэзию медленно.

В эпоху бесконечного и оглушительного информационного шума, несущего людям рознь и взаимные претензии, негромкое поэтическое слово помогает обнаружить друг в друге то, что свидетельствует о нашем душевном и духовном родстве. Информационные технологии разделяют, но глубинная внутренняя тишина несёт весть о единстве и целостности. Погружение в тишину сердечную даёт возможность услышать то сокровенное, что примиряет и связывает, а не разделяет. Но найти внутри себя пространство тишины непросто…

В книгу вошли стихотворения из шести сборников поэта, прозаика, переводчика, эссеиста Александра Радашкевича, охватывающие почти полвека творчества и представляющие лучшие образцы того уникального явления русской поэзии, которое критики давно и по праву назвали «стилем Радашкевича» и о котором, возможно, лапидарнее других сказал Вальдемар Вебер: «Радашкевич знает: то, что он говорит, не скажет никто, и говорит так, как способен только он один». Эта книга приглашает читателя совершить внутреннее путешествие сквозь города, страны, миры и эпохи, «где кенотаф оплаканных химер алеет в час нечаянных признаний, когда мы ясно смотрим в никуда, чему-то ничему смущенно улыбаясь».