Книги, похожие на «Паола Волкова, Лекции по искусству. Книга 5»

Сборник рассказов о современных людях, героях и антигероях. Все люди разные. Многие из них оказываются в замкнутом пространстве — «черном квадрате» — но ищут и находят выход из него.

В сборник «У камина» вошли рассказы, написанные в 2020 году. Их можно почитать вслух в компании друзей или уединившись в уютном кресле с теплым пледом и вазочкой с печеньками. Рассказы не связаны одной сюжетной линией, и вместе они, как разноцветные стёклышки в калейдоскопе, составляют забавный узор жизненных ситуаций и характеров. Приятного чтения!

Альбом акварелей М. Зичи, придворного хроникера и лучшего рисовальщика России XIXвека, которого по понятным мотивам незаслуженно удалили из истории русского искусства. Его работы отличают юмор, наблюдательность, интерес к бытовым деталям.

Когда ему делалось не по себе, когда беспричинно накатывало отчаяние, он доставал большой конверт со старыми фотографиями, но одну, самую старую, вероятно, первую из запечатлевших его – с неровными краями, с тускло-сереньким, будто бы размазанным пальцем грифельным изображением, – рассматривал с особой пристальностью и, бывало, испытывал необъяснимое облегчение: из тумана проступали пухлый сугроб, накрытый еловой лапой, и он, четырёхлетний, в коротком пальтеце с кушаком, в башлыке, с деревянной лопаткой в руке… Кому взбрело на ум заснять его в военную зиму, в эвакуации?Пасьянс из многих фото, которые фиксировали изменения облика его с детства до старости, а в мозаичном единстве собирались в почти дописанную картину, он в относительно хронологическом порядке всё чаще на сон грядущий машинально раскладывал на протёртом зелёном сукне письменного стола – безуспешно отыскивал сквозной сюжет жизни; в сомнениях он переводил взгляд с одной фотографии на другую, чтобы перетряхивать калейдоскоп памяти и – возвращаться к началу поисков. Однако бежало все быстрей время, чувства облегчения он уже не испытывал, даже воспоминания о нём, желанном умилительном чувстве, предательски улетучивались, едва взгляд касался матового серенького прямоугольничка, при любых вариациях пасьянса лежавшего с краю, в отправной точке отыскиваемого сюжета, – его словно гипнотизировала страхом нечёткая маленькая фигурка, как если бы в ней, такой далёкой, угнездился вирус фатальной ошибки, которую суждено ему совершить. Да, именно эта смутная фотография, именно она почему-то стала им восприниматься после семидесятилетия своего, как свёрнутая в давнем фотомиге тревожно-информативная шифровка судьбы; сейчас же, перед отлётом в Венецию за последним, как подозревал, озарением он и вовсе предпринимал сумасбродные попытки, болезненно пропуская через себя токи прошлого, вычитывать в допотопном – плывучем и выцветшем – изображении тайный смысл того, что его ожидало в остатке дней.