Книги, похожие на «Иван Бунин, Крем Леодор»

«Купе первого класса.На диване, обитом малиновым бархатом, полулежит хорошенькая дамочка. Дорогой бахромчатый веер трещит в ее судорожно сжатой руке, pince-nez то и дело спадает с ее хорошенького носика, брошка на груди то поднимается, то опускается, точно ладья среди волн. Она взволнована…»

«Это было дерзостью, и все невольно предположили, что виновник события найден. В зале произошло движение; издатель подошёл ближе к группе, редактор поднялся на цыпочки, желая взглянуть через головы наборщиков в лицо говорившему. Наборщики раздвинулись. Пред редактором стоял коренастый малый, в синей блузе, с рябым лицом и вьющимися кверху вихрами на левом виске. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы штанов, и, равнодушно уставив на редактора серые, злые глаза, чуть-чуть улыбался из курчавой русой бороды. Все смотрели на него – издатель сурово нахмурив брови, редактор с изумлением и гневом, метранпаж – сдержанно улыбаясь. Лица наборщиков изображали и плохо скрытое удовольствие, и испуг, и любопытство…»

Поводом к написанию фельетона послужили успехи революции в Персии, увенчавшейся 30 июня 1909 г. взятием Тегерана восставшим народом. В ходе сражений на сторону участников освободительной борьбы перешли многие солдаты из войск шаха, в том числе так называемые шахские казаки, обученные инструкторами во главе с полковником Ляховым. См. прим. к фельетонам «Роспуск парламентов во внеевропейских странах» (№ 35), «Богдыхан и конституция» (№ 40) и в «Кривом зеркале» (№ 79).Освещая ход революционных событий в Персии, правая печать, вопреки фактам, каждый раз сообщала о разгроме повстанцев и о полной победе шаха.

«У нас есть новый герой: обыватель. Это пошла такая мода, чтобы думать прежде всего о русском обывателе, чуть не о петербургском даже, считаться с ним, подлаживаться к нему, поощрять его, стараться заслужить его внимание. Что интеллигенция! Несовременно думать о какой-то интеллигенции. Да и где она? Били по ней достаточно со всех сторон, забили в угол, – сиди смирно, служи, коли можешь, обывателю, притом скромно, без шума…»