Книги, похожие на «Яна Саковская, Ключ»

Книга стихов Елены Лапшиной во многом расположена на незримой территории Книги Книг, Библии, которую автор отказывается считать утраченной Атлантидой. И несмотря на то, что трагически разорванным мир стоит, потеряв и себя, и путь к себе, на самом краю пропасти вместе с человеческими болью и радостью, печальной и прекрасной природой, он все еще не обречен. До тех пор, пока «всякое дыхание» является не просто способом выжить, но связью с сердцем мира.

Дебютная книга стихов Андрея Баумана представляет собой движение к целостной картине европейской истории: от ее греческого истока через христианское обновление мира к катастрофическому опыту последнего столетия, достигшему предельной интенсивности в мировых войнах, концлагерях и новейших конфигурациях террора и ставшему определяющим для русского культурно-исторического космоса. На протяжении всей книги происходит интерпретация осевых векторов европейской поэзии, обретших воплощение у Данте, Гёльдерлина, Рильке, Мандельштама, Целана, Элиота, и ключевых маршрутов западной философской мысли. Но главная новация автора «Тысячелетника» – возрождение языка богословских и литургических текстов как одного из оснований для современной поэтической практики. Неоплатонический словарь, переосмысленный Дионисием Ареопагитом, каппадокийцами и Максимом Исповедником, опыт сирийских гимнографов и рейнских мистиков становятся тканью новой стихотворной речи, которая достигает кульминации в описании крестного пути Христа и Его непосредственного присутствия в современном мире после Катастрофы.

Книга эссе Николая Болдырева говорит для меня о самом главном, о том, что я пытаюсь выразить или услышать, узнать от другого человека или от другой книги на протяжении многих лет. Парадокс заключается в том, что это главное невыразимо словами. Однако цвет, вкус, запах и даже сама глубина слов меняются в зависимости от того, учитывают ли они в своем рассказе, романе, стихотворении существование этого Главного или нет. Вернее даже, не учитывают, а находятся ли они с эти м главным в живой и действенной связи. Те вещи, где эта связь жива, – вошли в запас мировых шедевров литературы и вообще культуры, и произошло это не произвольно, а лишь потому, что подобные работы обладают редчайшим даром терапии. Контакт с такими рассказами, картинами, иконами способен оживотворить душу, вывести совесть из ада, даровать заново жизнь, указать путь во мраке. Мне всегда был близок рассказ о книге Григора Нарекаци, который приводит С. Аверинцев в своем предисловии к русскому изданию «Скорбных песнопений», в котором говорится, что жители Армении до сих пор в случае болезни кладут под подушку больного эту книгу, веря, что она наполнена целебными силами, и, на самом деле, многие из больных выздоравливают. Речь, конечно, идет не о примитивной магии, а о знании того, что послание, изложенное в книге, действительно животворит, и вера в это побеждает болезнь.

Я приглашаю тебя отправиться в это путешествие и почувствовать поток любви через мое откровение, чтобы найти себя, его (ее) и ответы в Духе этой книги, где переплетаются опыт личности и зов Души единой сущности.